50 и один шаг назад - [150]

— Ты сказал, что он тут будет. А тут сообщество больных извращенцев. И я пришла сюда только из-за твоих обещаний… только потому что…

— Тебе интересно, а пока слушай меня и следуй за мной. Этот клуб скоро станет и твоим местом жизни. Я уверен, — он отпускает мои плечи, отступая от меня на шаг.

— Вряд ли. И куда мы поднялись? — Поворачиваю голову, но вижу только мягкий приглушённый свет вокруг и множество дверей, как будто мы в отеле.

— Это зона отдыха. Тут люди расслабляются после сессий или же обсуждают предстоящие, — говорит он.

— Ясно, — я всматриваюсь в глубину коридора, различая в самом конце центральную комнату.

— А что там? — Указываю пальцем на неё и поворачиваюсь к мужчине.

— Это комната владельца клуба. Там он проводит время с девушками. Говорят, там всё выполнено из зеркал, буквально всё — от стен до потолка. Это закрытая комната для всех, кроме Мастера. Она пустует очень редко. Но сейчас, пока у нас есть время, я бы хотел показать тебе кое-что, — произносит он, указывая на следующий этаж.

— А тут не называют имён, да? — Спрашиваю я, поднимаясь за ним.

— Верно, мы обращаемся друг к другу только, как Топ или Верхний, Саб или же Нижний. Нет имён, нет прошлого, нет реальности, только настоящие люди со своими открытыми желаниями. Это место популярно и элитно для таких как мы. Попасть сюда очень сложно, только по особым приглашениям. Тут всё сделано для того, чтобы каждый из любителей темы нашёл себя и, возможно, будущее. Это большая семья, где нет осуждения, и где все понимают друг друга, помогая пережить какие-то насущные проблемы. Это то место, куда рвётся душа после рабочего дня. Должен признать, что лучшего клуба по интересам я ещё не видел, — рассказывает Роберт, и я слышу в его голосе подобие гордости.

— А много таких клубов?

— Это сеть. Клуб в Торонто был первым из неё. А таких клубов, такого уровня примерно около ста по всему миру. И также есть аналоги, но они не идут ни в какое сравнение с этим местом. Сюда вложена приличная сумма, тут самые дорогие и качественные девайсы. Здесь безопасно для всех. И это место просто любят, поэтому платят баснословные деньги за желание остаться здесь и влиться в общество. А сейчас мы на этаже, где мы проводим сессии. Их два. Этот и верхний. Здесь практикуют бондаж и доминирование. Многие комнаты открыты для наблюдения, а кое-какие, — он останавливается около одной двери и указывает на алую наклейку по центру, — закрыты. Каждый сам выбирает: хочет ли он, чтобы к нему присоединились или же хочет оставить своё время тут только для себя.

— То есть за этой дверью сейчас кого-то бьют? — Шёпотом переспрашиваю я.

— Возможно, мы этого никогда не узнаем. Но я тебе хочу показать другое. Бондаж очень интересное направление в теме. Сейчас сама увидишь, — он распахивает дверь и, предлагая мне руку, в которую я нехотя вкладываю свою, заводит меня в комнату.

— Тут людей много, — шепчу я, смотря на похожую публику, что и внизу.

— Да, потому что мы учимся на опыте друг друга, — отвечает он, обнимая одной рукой меня за талию, мы проходим мимо людей, полностью поглощённых тем, что происходит впереди.

Их даже не волнует то, что мы их обходим, перекрываем обзор. Их не смущает их внешний вид, и это заставляет меня признать, что эти люди здесь действительно получают то, за что их в обычной жизни могут высмеять. Во мне живёт двоякое чувство: хочется уйти отсюда, и никогда не знать о существовании этого клуба. Но вот второе — подсознательный интерес увидеть подтверждение того что Ник находится тут, не даёт мне развернуться и убежать. И я вглядываюсь, продолжая всматриваться в каждого мужчину, уже не в лицо, пытаясь угадать своего Ника, а по татуировкам, телосложению и просто почувствовать его. Но ничего. Ни один мною не узнан.

Вздыхаю, когда мы останавливаемся, и перевожу взгляд вперёд.

Обычный, на первый взгляд, спортзал, где висят канаты, какие-то перекладины на стенах, приспособления для накачивания мускул. Но к сожалению, это не так.

— Что это? — Вглядываясь в то, что привлекло моё внимание, тихо спрашиваю я.

— Это мумификация. Красиво, да? — Восхищённо отвечает Роберт.

Но я не нахожу в извивающемся теле, подвешенным к потолку вниз головой, никакой красоты. Блестящая прозрачная плёнка в свете ламп, направленных на пару, практикующих это занятие, каждый раз отражает блики, когда девушка двигается, пытаясь освободиться.

— Она же задохнётся. Скажи, чтобы прекратили, — панически шепчу я, хватая Роберта за локоть.

— Не задохнётся…

— У неё рот заклеен и всё замотано! Ей дышать нечем! — Уже повышаю я голос, и на меня оборачиваются несколько людей, спокойно наблюдающих это сцену. А мне отвратительно смотреть, что им нравится эта беспомощность, эта кощунственность к человеческому страху. И они лишь смотрят вместо того, чтобы помочь ему.

— Миша, — шикает он на меня, — ладно, пошли, нам и так уже пора.

Он хватает меня за руку, расталкивая людей, которые начинают, словно волной, возбуждаться от сдавленных криков жертвы. А внутри меня всё сжимается от желания помочь, от непонимания таких игр, и как это, вообще, может быть реальным.