47 - [3]

«Но сегодня суббота. Нужно забыться и насладиться этим. Суббота, суббота, суббота… Никто не испортит мне сегодняшний день!» – думал я, лежа в своей постели в десять тридцать утра.

Было пасмурно. Небо, затянутое темной пеленой, не пропускало ни единого лучика света. Завывал ветер, сгоняя хлопья туч в одно целое, чтобы пролить море слез на этот серый и без того унылый город. У природы двадцать первого сентября было отвратительное настроение, и мое было ему под стать. Мне это нравилось.

Слякоть всегда приходит с размышлениями о вечном, оттеняя одиночество привкусом пессимизма. Я словно ждал чего-то, ждал с беспокойством, тревогой и странной рассеянностью.

Желудок требовал завтрака. Я встал с постели и, не надевая халат, направился на кухню.

14:52

На кухне явственно ощущался запах, точнее, много оттенков, смешавшихся в один, въевшихся не только в занавески и сиденья стульев, но даже в стены. Здесь пахло всеми когда-либо приготовленными завтраками, обедами и ужинами. Это был потрясающий домашний аромат, содержавший в себе целую энциклопедию воспоминаний. Ведь каждый ужин – это маленькая вечерняя история, рассказанная друзьям за бокалом вина. Каждый обед – короткая история, рассказанная второпях самому себе, ведь нужно многое успеть до окончания дня. Ну а завтрак – это непроснувшаяся мысль, которая мучает тебя еще с ночи и исчезает с первым глотком горячего чая.

Я наслаждался ароматом прошлого, пока не привык к нему и не перестал чувствовать.

Холодильник порадовал лишь йогуртом. Съев его, я наполнил пивную кружку холодным кофе и рухнул в кресло, наслаждаясь неторопливым началом дня. Меньше всего мне хотелось сейчас думать о завтра.

«Просто суббота, просто я, просто один». Или лучше так: «Просто суббота и просто я… И все равно один».

Надо же, совсем один… Я не ищу жалости к себе. Это просто факт. И, когда осознаешь свое одиночество как данность, становится страшновато. Вы, конечно, скажете: «Все в жизни можно изменить!» Да, наверное. Легко рассуждать, но нелегко менять. Нелегко начинать с нуля и вот так взять и привыкнуть к кому-нибудь. Непросто радоваться солнцу, которое светит, но не греет, а если греет, то не тебя, а когда тебя, то случайно. И даже если не случайно, то ненадолго… Нелегко желать что-то изменить, если так прирос к привычному.

Нелегко, но, наверное, возможно. Вот я и улыбаюсь, пытаясь хоть так изменить свою жизнь!

Наверняка утомил вас философскими раздумьями. Знаю – и не претендую на гениальность написанного. Если вы походя не перевернули страницу и все еще читаете эту книгу, то вы терпеливы, и спасибо вам за это! Можете мне поверить, сейчас я улыбаюсь оттого, что вы внимательны ко мне, и благодарен за восприятие моей маленькой правды. Я ведь пишу, как могу, начитавшись разных книг значительно более профессиональных рассказчиков. И слава богу, что среди нас есть гении, рядом с которыми витает то вдохновение, которое и побуждает нас на такое сумасбродство, как, например, написание книги.

Но вернемся в ту субботу.

Ничего интересного не происходило ни в обед, ни во время ужина. Целый день я просидел наедине со своими мыслями и лишь поздно вечером решил прогуляться поблизости от дома. Я закутался в теплый плащ, прихватил зонт и вышел на улицу.

Прохладный ветер резвился с деревьями, как ребенок. В свете фонарей тени качающихся ветвей выглядели очень причудливо. Дождя не было, но пахло осенью, и этим свежим воздухом невозможно было надышаться. Терпкий запах пара от остывающего асфальта вперемешку с дымом от сгоревших листьев – все это тоже осень, запахи детства…

Когда-то я, как и сотни других мальчишек, бежал в школу, по дороге поджигая горки опавших листьев, оставленных дворником. Как давно это было!

Я вспомнил многое, медленно шагая по улице. Вспомнил старую беззубую училку по математике, похожую на мою соседку. Бедная женщина, как же мы над ней издевались! Вспомнил молодых маму с папой, их глаза, сиявшие от каждой моей пятерки.

«Это мой сын!» – говорил отец, прижимая меня к себе.

Вспомнил, как зимним утром не хотелось вставать и идти в школу. В такие моменты я мечтал быть неизлечимо больным. Ведь они не ходят в школу! Сейчас смешно, а в то время я молил лишь об одном:

– Еще пять минут. Пять минут! – и снова засыпал.

А проснувшись, с закрытыми глазами шел в ванную и, умывшись двумя пальцами, толком не почистив зубы, ковылял завтракать. Потом надевал выглаженную мамой школьную форму, натягивал на пятки туфли, с вечера начищенные мною до блеска под присмотром отца, и нехотя топал в школу, никогда не опаздывая. А о том, чтобы прогулять урок, не было и речи! Сколько мне было тогда? Лет восемь…

Ветер игриво подул навстречу. Кажется, он заметил меня, а я был не против почувствовать его свободу. В такие минуты забываешь обо всем, шагая по листьям и наслаждаясь их увядающей красотой. Совсем как люди – они тоже не хотят умирать.

Я остановился и оглянулся. Мой дом остался далеко позади, пора было идти обратно. Развернувшись, я направился назад, вдыхая всей грудью аромат вечера, играющий на белых клавишах моих воспоминаний.

23:47

…Лет восемь, девять, неважно, вернее, не это было важно. Самое интересное началось, когда мне исполнилось десять лет! В день рождения мы накрыли огромный стол, собрались родственники, друзья родителей. А главное – пришел весь мой класс.