40 австралийских новелл - [128]

ГЛазах выражение невозмутимого спокойствия, какое 4acfo встречается у заядлых курильщиков трубки. Его спутник намного моложе; зажав руки между колен, он наклонился вперед, как бы любуясь этой дорогой, которая славится своей красотой.

— Холодно будет на палубе, Джо, — замечает молодой.

— Да, холодновато, Дик, — отвечает Джо. И оба опять замолкают.

На остановке Турэк — роуд сходит несколько пассажиров, но садится гораздо больше. Это главным образом, молодежь, направляющаяся на танцы и в театры. Гладко прилизанные головы и белые галстуки; прически, сделанные в парикмахерских на Коллинз — стрит, подведенные брови и накрашенные губы; отутюженные складки на брюках и начищенные до блеска туфли; шелковые платья и короткие жакетки. Людей набилось в трамвай столько, что некоторым приходится висеть на подножках. Воздух наполнили запахи духов.

Молодой портовый грузчик не уступает места — ему тоже никогда не уступали. Он по — прежнему смотрит на дорогу, но перед самыми его глазами крошечная ручка придерживает подол розового шелкового платья, чтобы оно не касалось пола. И он решает, что смотреть на эту ручку куда интереснее, чем разглядывать дорогу. Он мысленно прикидывает, что эта ручка легко и удобно поместилась бы в его большом кулаке. Маленькие белые пальчики совсем как у девочки, накрашенные ногти похожи на крохотные лепестки розы. Дик вдыхает в себя воздух — пахнет фиалкой. Взгляд его скользит чуть выше, туда, где запястье, которое он может без труда обхватить большим и указательным пальцами, скрывается под рукавом жакета. Он бросает взгляд еще выше и вдыхает воздух. Снова фиалки, но на этот раз к запаху духов примешивается запах настоящих фиалок. Со своего места он видит темно — лиловый букетик, прижатый к бледной щеке девушки. Она разговаривает с молодым человеком, стоящим с ней рядом. Улыбаясь, она взмахивает черными ресницами и показывает белые зубки.

Дик сравнивает себя с молодым человеком, сопровождающим девушку, и думает о том, что ждет каждого из них. Ярравилл и Трокадеро; разгрузка сахара и танцы. Дик смотрит на маленькую белую ручку — она так близко к его губам. И он с возмущением откидывается назад, поймав себя на мысли о том, как бы девушка поступила, если бы он вдруг поцеловал ее руку. Вот сентиментальный дурак!

Старый Джо, должно быть, тоже находится под впечатлением шелка и духов.

— Теперь пошла такая мода, — прошипел он на ухо Дику, — что не разберешь, где у них зад, а где перед.

Дик с легким недовольством смотрит на него.

— Что в них плохого? Мне они нравятся.

Джо фыркает в ответ, и тема разговора иссякает.

Дику смешно. Он понимает Джо. При виде таких же точно пассажиров, севших в трамвай на Алма — роуд и на Элстернуик, старик не выказывал никакого неудовольствия. Видно, все дело в названии остановки — Турэк. Оно за себя говорит. Бедняга Джо! Мужества у него хоть отбавляй, а ума маловато. По — прежнему он верный товарищ, но с годами становится упрям и зол. Видно, устал от «борьбы за свободу», плетется в хвосте. Слегка презирает теперешнюю молодежь, которой досталось вести борьбу на последнем этапе. И все‑таки он настоящий товарищ. И прекрасный бригадир. А на выгрузке сахара это очень важно. Ощущая локтем крепкое тело старого грузчика и видя перед собой маленькую белую ручку, Дик чувствует, что находится меж двух миров. Дерюга и шелк. Крепкий запах табака и аромат фиалок. Вчера и завтра.

На перекрестке Флиндерс — стрит и Свенстон — стрит грузчики сходят с трамвая, протискиваются сквозь веселую праздничную толпу на широкую мостовую к остановке и пересаживаются в другой трамвай. Опять что‑то новое. На этот раз пассажиров совсем мало. Сильнее чувствуется холод. Быстрый переход от одних впечатлений к другим. От Свенстон — стрит — к Спенсер — стрит, от развлечений — к труду; от света — к тьме. Нет больше шелка и духов. Темные улицы почти безлюдны. Группы пешеходов, ежась от холода, тяжело шагают под нависшим виадуком.

— Сегодня на палубе будет собачий холод, — говорит Джо, не отдавая себе отчета, что он повторяется.

— Ну и мерзни на здоровье!

Говорится это так, походя, без намерения обидеть. Грузчики идут молча. Джо не из разговорчивых. Дик, наоборот, не прочь поболтать, но маленькая белая ручка и букетик фиалок у бледной щеки девушки натолкнули его на мысли, которые вызывают в нем раздражение. Дик думает: «Не — бось кошки никогда не работают, даже лошади — и те отдыхают по ночам!»

Вот и река, шестой причал. Пройдя между складами, они выходят к пристани. Грузчики уже в сборе. Слышатся приглушенные голоса, топот тяжелых башмаков по деревянному настилу. Река окутана плотной дымкой, почти туманом. В мерцающем свете редких фонарей на южной стороне видно, как темные силуэты людей то сходятся, то исчезают за пристанью.

Дик и Джо присоединяются к своим товарищам, собравшимся на плавучей пристани. Обмениваются грубоватыми приветствиями.

— Как жизнь, Джо?

— Тебе‑то что за дело?

— Эй, ты, тебе что, иголку в зад всадили, старый хрыч?

— Мне и без того тошно. Как жена себя чувствует, Сэмми?

— Чуть лучше, Джо. Она сегодня уже встала.

— Эй, становись, катер подходит.