40 000, на Геене - [2]

Это успокоило его. Он перестал думать о потере своих волос, о потере себя. Он встал и собрался уходить.

– Спокойной ночи, Джин, – сказал супервизор, и легкая паника охватила Джина, когда он понял, что никогда больше не увидит этого человека, который всегда разрешал его проблемы.

– Будет кто-нибудь, кто поможет мне? – спросил он.

– Конечно, кто-нибудь обязательно будет. Ты хочешь пожать мне руку, Джин? Я думаю, что перед тобой будет трудная задача, посложнее, чем тут. Но ты будь терпелив и принимай все таким, каково оно есть.

Джин пошел прочь, чувствуя себя весьма странно после пожатия руки человека, рожденного человеком. Он гордился этим.

– Мне будет не хватать тебя, – сказал он, повернувшись.

– Да. Но магнитные ленты сделают тебя счастливым.

Он кивнул. Это действительно было так, хотя в данный момент он не был так счастлив. Уши его замерзли, и тело казалось неестественно гладким и чужим под легкой тканью одежды. Он вышел в коридор, где другой человек провел его в здание, где уже ждали такие же обритые, как и он. Это зрелище поразило его, хотя некоторые были ему знакомы. Однако он с трудом узнавал их – настолько все они были одинаковы.

Здесь было четверо 9998-х, и все они были одинаковы. Было трое 687-х, семеро 5567-х, но те небольшие различия между ними, по которым они узнавали друг друга, теперь исчезли, и Джину стало страшно. Паника снова овладела им.

– Ты кто? – спросил кто-то, похожий на него.

– Я Джин, – мягко ответил он. – Мы все собираемся в одно и то же место?

– Джин? – женский голос. – Джин... – Это была одна их 687-х. Ее звали Пиа. Она подвинулась, давая ему место на скамье рядом с собою. Скамья была большая, она тянулась вокруг всей комнаты. Джин подошел и сел рядом, ощущая благодарность к ней, так как Пиа была другом, а ему очень хотелось иметь рядом что-то знакомое. Лицо ее очень изменилось. У Пиа раньше волосы были такие же темные, как и него, но теперь их тоже не было. Глаза ее были большими и темными, очень испуганными на побледневшем лице. Они переплели свои пальцы. Джин опустил глаза. Это были руки Пиа, и манера поведения тоже ее.

Но когда им приказали строиться, Пиа потерялась где-то сзади, и Джин очутился среди каких-то незнакомых ази, он никогда не видел их раньше. Здесь было холодно и неуютно. Колонна остановилась, и Джин расфокусировал взгляд. Так он делал всегда, когда ему нужно было отключиться. Он вызывал у себя приятные видения, такие же, как ему давала лента, когда он зарабатывал время для ленты сверх установленного лимита. Однако ему никогда не удавалось достичь той полноты ощущений, что давала лента. И сейчас ему не удалось отвлечься от холода.

Все молчали. Сейчас было не время для разговоров. Никто не двигался, потому, что никто не хотел получать взыскание или плохую ленту.

Сюда их доставили на корабле. Джин и раньше видел корабли, но никогда не летал и даже не представлял, какие при этом возникают ощущения. Сердце его во время полета билось в два раза быстрее, и он был перепуган. Однако им было сказано, что они находятся в безопасности.

Через некоторое время они были доставлены на станцию «Сытин», которая была раньше для них только звездочкой в ночном небе планеты Сытин. Джин часто видел, как она движется по небосклону. И то, что теперь он на ней, весьма смущало его. Они находились в темном зале, и когда открылась дверь, яркий свет ослепил их. Кто-то вскрикнул. Видимо, у некоторых не выдержали нервы. Затем их повели куда-то, но не в сердце звезды, а в какой-то большой и холодный зал. Пол в этом месте был закруглен и по нему нельзя было пройти, не пригнувшись. Даже вещи не удерживались на полу, а скатывались. Джин старался не смотреть вокруг. Он боялся даже подумать о том, во что превратилась его реальность. Он очень хотел вернуться обратно, на свое поле, на свою ферму. Золотое от солнца поле, ласковое тепло на спине и холод воды после работы, и плавание в пруду, куда они часто ходили летом.

Джин умел читать и писать, и сейчас, когда их вели по коридору, он читал: «Станция Сытин»; «Осторожно. Высокое напряжение»; «Вход только для обслуживающего персонала».

Ни одна из этих надписей не показалась ему дружественной. Другие, кто шел с ним рядом, тоже могли читать, но никто ничего не сказал. Однако Джин мог предположить, что у них у всех, как и у него, подобрались животы и тревожно забилось сердце.

– Сюда, – сказал человек с зеленым поясом супервизора, открывая для них дверь. – Здесь вы получите ленты. Пересчитайтесь, когда будете входить сюда.

Джин считал. Он оказался 1-14, и человек вручил ему карточку. Джин взял ее и прошел дальше.

Это оказалось снова медицинское подразделение. Когда он увидел белые стены, пропахшие септиком, в его сердце снова прокрался страх.

– Ты боишься, – сказали ему, проверив пульс. – Не бойся.

– Да, – ответил он, пытаясь избавиться от страха, но тот не проходил, один из медиков взял его руку и сделал укол.

– Вот и все, – сказала женщина, – 14-й отсек, у тебя будет время, чтобы подключиться. Нажми на кнопку, если тебе станет плохо.

– Благодарю, – сказал он и пошел туда, куда его направили. Он вошел в отсек и сел на холодный и пластиковый диван, совсем не такой уютный, как дома. Он подключил провода, уже ощущая, как замедляется его пульс, а мысли обволакивает летаргическое бездействие. Даже если бы сюда вошел кто-нибудь и сказал, что его нужно убить, он не отреагировал бы на это. Единственное чего он боялся, это плохой ленты или незнакомой ленты, или ленты, которая заставила бы его забыть все, даже ферму.