33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере - [6]

После этого разговора я не мог отделаться от ощущения, что они шептались у меня за спиной и хихикали.

Как я ни заклинал безвозвратно ушедшее время, как ни манипулировал премиями, доведя их размеры до пределов возможного, эффективность работы падала день ото дня. Обеды же растягивались настолько, что между тремя и шестью уже фактически никто не работал. А потом заваривали чай и угощали печеньем. Они, правда, выполняли свою дневную норму, однако не стоило допытываться когда. Если я не развозил сам женщин на машине — а на это у меня уходило три часа, — я не смел возражать и против их ночевок в редакции. Таким образом я просто выставил бы их на улицу. Помимо этого, у меня были связаны руки еще и потому, что все, начиная от секретарши и кончая редактором, были не на почасовой оплате, а получали деньги в зависимости от оборота и при условии доставки газеты вовремя. Вовремя — это значит в пятницу в семь утра. У них выходило уже до семидесяти-девяноста долларов в месяц. Но все это трудно было назвать работой.

У редакторов Бориса и Жени, у фотографа Антона я тоже не находил поддержки. Пока женщины справляются с работой, да еще и домашнее хозяйство тянут — одно словцо чего стоит, — мне лучше помалкивать. Сами они только потому не ночуют здесь, что у них семьи и машины. Но поскольку домой они все-таки не рвались, дух разгильдяйства перекинулся и на них. Они теперь то и дело бросали работу и отправлялись в баню. По возвращении сперва выпивали, а потом чаще всего засыпали прямо на рабочем месте. Женщины заботились о них, как о героях.

При этом газета, которую мы выпускали, хотя и грешила некоторыми небрежностями, была вполне прилично сделана. Я просто не знал, как подступиться, с какого краю начать.

Что можно было возразить против холодильника, против сооруженного своими силами душа с занавеской, против ковров в рабочих помещениях, раздвижного дивана в приемной, книжных полок и видов старого Петербурга на стенах?

Однажды в начале ноября я, придя утром раньше обычного, застал женщин за тем, что они пытались снова повесить на окна красные бархатные шторы, которые я собственноручно выбросил, только мы въехали в квартиру. Над окнами торчали одни крючки — все, что осталось от белых жалюзи. Наконец-то настало время вмешаться!

Оказалось, что были сшиты новые шторы, материал подбирали по цвету в тон старым. Атмосфера, которую создавали жалюзи, как мне сообщили, была холодной и официальной. Всего две недели, гордо заявили женщины, понадобилось им, всего две недели от снятия мерки и покупки ткани до последнего стежка. Жалюзи мешают повесить новые шторы, а потом их, конечно, вернут на старое место. Но разве нельзя было заранее сказать мне об этом? Так это ж был сюрприз, правда, сюрприз. Откуда им было знать, что мне это не понравится? Кто бы мог вообразить, что я стану ругаться, вместо того чтобы радоваться? У Сони выступили на глазах слезы. Все было оплачено из их премий. Фирме это ничего не будет стоить.

Конечно, шеф всегда стоит несколько особняком, в стороне, что в порядке вещей и имеет свое объяснение, однако в России это сулило неожиданности. Именно меня они стали упрекать в том, что я отрываюсь от коллектива. Я, мол, не прихожу, когда меня приглашают, всегда первым встаю из-за стола, делаю сердитое лицо, не смеюсь шуткам, все время показываю на часы, а уж похвалы от меня и вовсе не дождешься, хотя материалы в газете, оформление, объявления, обслуживание и распространение такие, что еще поискать. Или у меня дома проблемы?

Я страстно люблю баню, хорошую еду и, само собой, интересную беседу, но я привык работать в полную силу, а потом наслаждаться досугом — в бане или за общим столом. Думаю, что пословица «Делу время, потехе час» совершенно верна, хотя звучит банально.

Я оказался в жутком положении. Либо пустить все на самотек, поддаться разлагающей рутине и уж тогда почти не вылезать из редакции, не спать ночами, либо смотреть на все сквозь пальцы. Однако капитан покидает судно последним.

Женщины перестали ездить домой даже по выходным. Они занимались уборкой, стирали белье, ходили после обеда гулять и лакомиться мороженым, а вечером — на концерт или в кино, иногда даже на танцы. Возвращаться в редакцию было так удобно.

Жены Бориса и Жени, которым внезапное исчезновение мужей казалось странным, стали являться с неожиданной ревизией. В итоге они с чувством облегчения и вполне счастливые оставались у нас на кухне, хвалили уют и возбужденно болтали, вместо того чтобы забрать мужей. А те, закончив работу или отложив ее на следующий день, теперь, как правило, дожидались жен, просто коротая время за шахматами.

Соседи тоже участвовали в веселой жизни моей команды, постоянно приходили под разными предлогами: то занять соли, то дождаться возвращения жены, так как забыли ключ. Конечно, их угощали чаем, а пока сидели гости, работать считалось невежливым. Когда являлась жена с ключом, они болтали еще пару часиков все вместе и под конец предлагали себя в качестве авторов и сотрудников. Гонораров, которые мы выплатили за это время соседям и их родственникам, хватило бы на ремонт лестничной клетки.