290 секунд - [3]

Я подхожу к небрежно припаркованной позапрошлогодней Ауди, нажимаю на брелке кнопку отпирания, плюхаюсь на переднее сиденье. Гул просыпающегося утреннего города обрывается в безукоризненную тишину с захлопыванием двери. Да чего ж это круто! Проблема современного мегаполиса – вездесущий, истязающий психику, непрекращающийся избыток шума. На магистралях, в метро, в магазинах, даже в наших жилых коробках, в которых ночью слышно соседа сверху, который храпит как беременная свиноматка.

Поворачиваю ключ в замке зажигания. Двигатель издает приятное рычание, напоминая о породистости марки. Щелкает центральный замок – двери автоматически блокируются. В душу приходит умиротворение и непередаваемое ощущение защищенности, как в средневековом замке. Весь мир как бы отодвигается по ту сторону ветрового стекла, и ты как капитан дальнего плаванья со штурвалом в руках сам вершишь свою судьбу, выбирая направление для путешествия.

Я включаю спортивный режим, бросаю взгляд в боковое зеркало, выруливаю, и почти мгновенно вклиниваюсь в сумасшедший скороходный трафик в сторону города.

Глава 3 Лаборатория 127

– Роман, доброе утро.

– Доброе утро, Юрий Валентинович.

Я встаю с коридорного дивана в приёмной и жму сухую теплую ладонь мужчине в белом халате с тростью. Мы следуем в Лабораторный корпус № 127 на базе мощного современного диагностического центра одной из лучших частных клиник всего центрального региона.

Юрий Валентинович Мызгин, завотделением, доктор медицинских наук, заинтересовался моим случаем примерно год назад и сейчас пишет на его основе какую-то революционную научно-исследовательскую работу об аномалиях функционирования долей головного мозга.

Мы встречаемся ровно в 09:30 утра каждого третьего понедельника месяца. Как правило, на протяжении всего приёма, длящегося по полдня и больше, мы проводим последовательные тесты, сканируем, измеряем, сравниваем результаты анализа с предыдущими визитами.

Мне хочется понять, что со мной не так и как от этого «вылечиться».

Юрий Валентинович – единственный человек, которому я доверился, каждый раз делясь с ним новостями – какие они есть, без вранья и преувеличений. В свою очередь, он не злоупотребляет моим «недугом», не задает лишних вопросов, сохраняет конфиденциальность. Наши отношения в некотором смысле можно назвать дружеско-деловыми. Чтобы помнить, Мызгин ведет специальный учет всем нашим беседам и записывает свои комментарии на диктофон.

После автомобильной аварии ещё в школьные годы, навечно пригвозженный к остатку оставшейся жизни тростью, Юрий Валентинович решил посвятить себя медицине со специализацией в нейрохирургии.

* * *

Сегодня я буду делать МРТ. Заполняю специальную анкету, проставляю галочки, что нет металлических имплантов, противопоказаний и т. п.

Надеваю специальную хлопчатобумажную сорочку, ложусь на выдвигающийся стол.

– Не двигайся, Роман, – слышу в динамике голос Мызгина.

Вся эта кажущаяся со стороны простой процедура называется сложным недетским термином – диффузная спектральная томография.

Главным образом она помогает выявить ещё на ранней стадии сосудистые патологии, опухоли, травмы и воспалительные процессы, зарождающиеся в мозгу.

Спустя десять минут я уже сижу в зале ожидания, пока врач распечатывает результаты.

Наконец, Юрий Валентинович выходит и рубки:

– Как обычно, ни аномалий, ни патологий развития. Всё в норме.

– Ну да, хорошо.

В соседнем зале мы проводим электроэнцефалографию и ещё с десяток тестов, медсестра производит забор крови. Ощущаю себя добровольным подопытным кроликом из страны чудес, мечтающем вылезти из глубокой норы назад в нормальную жизнь.

В районе четырех часов пополудни мы наконец-то садимся пообедать в служебной столовой при дневном стационаре.

Юрий Валентинович представительно располагается напротив, мы начинаем с супа.

Каждый раз наблюдая за ним и общаясь, ловлю себя на мысли, что я бесконечно уважаю и не перестаю удивляться этому ученому мужу – есть в нём что-то едва уловимое в деталях, но при этом очень правильное в целом. То, что вселяет в меня чувство уверенности, доверия и даже защищенности.

– Как ваша диссертация, Юрий Валентинович?

– Придется снова как-то филигранно корректировать тему. Комиссия нынче вредная, Ром, совсем никакая.

Мы приступаем ко второму блюду: паровые котлеты и греча с подливкой.

– Как там по моему делу? Есть добрые вести? – я спрашиваю как будто о погоде.

– Понимаешь, Ром, – врач кладет вилку и немного наклоняется, – все твои показатели практически в норме, другими словами – ты здоров как Кенгуру. Единственное, что меня смущает, это результаты твоего спектрального анализ потенциалов мозга.

– А что с ними не так? – кусок котлеты повисает в воздухе будучи наколотым на зубцы моей вилки.

– Как тебе объяснить? Существуют разные компоненты спектра, которые имеют дифференцированную частоту: дельта, гамма и пр. У тебя практически полностью отсутствует целый диапазон длинных волн до 4 Гц.

– Это плохо?

– Это аномалия. И такого быть не должно. Я встречался со своими французскими коллегами, показывал им твои тесты – они дружно пытались меня убедить, что это просто глюк машины, и что это невозможно. Как если бы у пациента не билось сердце, и он записался на прием за валидолом.