29 отравленных принцев - [54]

— Я звонила Заварзиной. Она назвала время: 7 — 7.30 утра, когда яд попал в желудок Воробьевой. Остальные продукты в холодильнике не тронуты. И потом, кроме сока, тут больше нет ничего открытого.

— Значит, изымаем сок, бутылку из-под вина и немытую посуду, особенно чашки. — Колосов внимательно осмотрел коробку сока, затем нагнулся и начал ощупывать пальцами глянцевую картонную поверхность. — Вроде что-то шершавое, но без экспертизы… Я сейчас это упакую. Сегодня же отвезу все это Заварзиной, она допоздна в лаборатории сидит. Слушай, Катя, а правда про нее говорят, что она старая дева?

— Это тебе лучше знать, вы такими делами все особенно интересуетесь, — ядовито сказала Катя, — я Заварзиной утром позвоню.

Утром она первым делом позвонила в экспертно-криминалистическое управление.

— Следы таллиума сульфата в соке, — сухо сказала Заварзина, — а на коробке обнаружен след от укола шприца. Место укола затем смазано клеем «Момент».

— А отпечатки пальцев на коробке? — быстро спросила Катя.

— Ваши с Колосовым и самой Воробьевой. И еще следы мыла.

— Мыла?

— Думаю, что после того как была проделана операция со шприцем — только так концентрат таллиума мог попасть в запечатанный пакет, коробку тщательно вымыли с мылом. Кто-то пытался уничтожить все следы. А уж потом до нее дотрагивалась Воробьева. Катя, — Заварзина явно нервничала, что бывало с ней очень редко, — как же поступили с этим рестораном? Его закрыли или нет?

— Колосов сказал: временно закрыли до выяснения. Там будет опергруппа работать. Опрашивать персонал — поступал ли в ресторан грейпфрутовый сок и какой марки. Принесла ли его Воробьева домой из ресторана или в магазине где-то купила. Если окажется, что она приобрела его в магазине и в ресторан такой сок не поступал, не останется оснований держать это заведение закрытым, потому что…

— Я бы у них вообще лицензию отобрала, — жестко сказала Заварзина. — Ну а мотив? Мотивы всех этих убийств Колосов прояснил?

Глава 16 ПРОШЛОГОДНИЙ ЖУРНАЛ МОД НА ФУТБОЛЬНОМ ПОЛЕ

Была суббота. Солнечный тихий день.

— Я должна бороться. Мне ничего не останется — только бороться, — сказала Марья Захаровна Потехина.

Они с Иваном Григорьевичем Поляковым сидели на пустой трибуне стадиона на спортивно-тренировочной базе в подмосковном Новогорске. Перед ними расстилалось футбольное поле. Трава на нем была желтой, сожженной солнцем. На поле бегали футболисты. Кто-то гонял мяч, кто-то отжимался лежа, кто-то отдыхал, вытирая пот махровым полотенцем. Потехина напряженно и нежно следила только за одной фигурой на поле — за своим старшим сыном Глебом. В паре с Другим игроком он отрабатывал пас мячом.

— Вот ради него и ради Борьки должна бороться, — сказала Потехина, — только начались все, а сил словно уж и нет.

— Тебе это так кажется, Маша, — мягко сказал Поляков. Он был одет по-спортивному — в белые джинсы и черную футболку «Пума», но молодежная эта одежда — кроссовки, бейсболка — только подчеркивала его морщины и возраст, — мы все будем бороться, это наше общее дело. И мы, Маша, все на твоей стороне — ты это знай. Будем вместе ходить по инстанциям, будем добиваться. Сейчас не то время, чтобы вот так просто, безнаказанно можно было порушить чужой бизнес из-за каких-то сомнительных подозрений.

— Но они вчера привезли и показали мне оба заключения экспертизы, — тревожно сказала Потехина, — и по Студневу, и по Лене. Иван, они ведь были действительно отравлены! Милиция в этом нисколько не сомневается.

— Но у них нет и не было никаких доказательств, чтобы утверждать, что это произошло именно у нас в ресторане, — возразил Поляков. — Как у них язык повернулся такое заявить, как они выдумать такое могли? Маша, дорогая, это, конечно, ужасная трагедия, и мы все скорбим, особенно о Лене Воробьевой, но ведь это… это могло произойти с ними где угодно. Почему же они взялись за нас? За что же они хотят уничтожить ресторан?

— А что насчет этого проклятого сока? — спросила Потехина.

— Ну что? Милиция снова приезжала, допрашивала нас. Что мы им могли ответить, кроме правды? Все ведь в ресторане знали — Воробьева действительно предпочитала всем другим грейпфрутовый сок. Сколько раз Льва Львовича просила выжать ей на соковыжималке свежий. Иногда брала упаковки из нашего холодильника на кухне, уносила домой. Особенно когда в ночную работала.

— Ты видел, что она у меня ворует, и молчал?

— Маша, милая, это же такая мелочь! О чем ты говоришь? — Поляков сунул в рот сухую травинку. — И потом, девочка была в том возрасте, когда всегда что-то хочется — есть, пить, покупать. Это время желаний, Маша. Я, когда молодой был, еще когда до училища грузчиком работал, — я ведь вечно голодный был как троглодит, А потом, насчет этого сока — они, милиция, при мне ходили в соседний с нашим рестораном продуктовый магазин. Ну, который «24 часа» называется, круглосуточный. Так там тот же самый сок, в такой же точно упаковке на полке стоит. Воробьева могла его и там купить, и в каком-нибудь еще магазине у своего дома. Поэтому вот так безапелляционно говорить, что ее отравили этим злосчастным соком именно в нашем ресторане, они не могут. Не вправе. Это же немыслимо, наконец! При чем тут мы? Это просто какое-то роковое стечение обстоятельств.