28 панфиловцев. «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!» - [9]

Немцы не слишком любили воевать ночью. Однако наступление на Москву выбилось из всех графиков, и удары наносились постоянно.

В эти сентябрьские дни Гитлером и генералитетом вермахта был одобрен разработанный план предстоящей операции «Тайфун». Звучное название предполагало, что группа армий «Центр», подобно тайфуну, сметет советскую оборону и захватит Москву.

После этого война, наконец, должна была закончиться полной победой еще до наступления зимы.

У командира стрелкового взвода Андрея Краева были более скромные планы. Он получил двадцать человек пополнения и два пулемета Дегтярева. Люди всю ночь копали окопы и отсечные ходы.

А утром настроение поднялось еще больше. Немцы на их участке больше не лезли. Лейтенант сходил в полковую санчасть и напросился на перевязку к медсестре Насте Ютовой.

– Чего-то рана разболелась, – жаловался он, с трудом скрывая улыбку.

– А радуешься чему? – спросила его младший сержант медицинской службы.

– Да так… увиделись вот.

– Увиделись, – согласилась девушка. – Быстро ты меня отыскал. Снимай гимнастерку, глянем, будешь жить или нет.

– Буду, – улыбался лейтенант. – А вечером еще приду.

– Ну-ну, – пожала плечами медсестра.

Баловать улыбками всех пациентов красивая медсестра не торопилась. Но и говорить «нет» крепко сбитому, шустрому лейтенанту тоже не спешила.

Последующие несколько дней прошли в относительном затишье. Полк зарывался в осеннюю землю, углубляя окопы, ходы сообщения. Взвод лейтенанта Краева по-прежнему находился в боевом охранении.

Однажды утром на пароконной упряжке привезли противотанковую 45 миллиметровую пушку. Старший сержант доложил:

– Артиллерийский расчет прибыл для отражения атак вражеских танков. В наличии шесть бойцов, две лошади. Боезапас пятьдесят снарядов. Командир расчета, старший сержант Семенюк.

Красноармейцы с любопытством обступили приземистую пушку с тонким стволом. Особого впечатления она не производила, а ствол вообще казался почти игрушечным.

– Мелковата твоя пушка, – оглядев «сорокапятку» со всех сторон, заметил Иван Коржак. – В кого ты из нее стрелять собрался?

– Не в кого, а во что, – с достоинством ответил скуластый старший сержант лет тридцати пяти. – Орудие предназначено для уничтожения немецкой бронетехники. Кстати, тебя субординации не учили? Лезешь вперед своего командира и по уставу обращаться не научился.

– Может, устав вы лучше меня знаете, – подковырнул артиллериста сержант Коржак. – Но пока вы свою мандулину везли, мы немецкий танк бутылками с горючкой подожгли, едва ноги унес. И два мотоцикла подбили.

– Иван! – прикрикнул на своего помкомвзвода Краев. – Если делать не хрена, обойди позиции, проверь маскировку.

– Почему не хрена? Я товарищей пушкарей махоркой угостить собрался. Вот, пожалуйста, товарищ старший сержант.

Он протянул кисет, еще раз оглядел орудие и заметил:

– Калибр небольшой, но прицельность, наверное, хорошая.

– Бьет точно. На полкилометра сорок миллиметров брони прошибает, – объяснял Семенюк. – Только немцы броню постоянно наращивают. Быстро, гады, реагируют.

Командир артиллерийского расчета оказался распорядительным и хозяйственным мужиком. Пушкари быстро разобрали сложенные на повозке лопаты, кирки и принялись рыть капонир. Ездовой отогнал лошадей пастись в глубь перелеска. Краеву понравилось, что у артиллеристов хороший шанцевый инструмент: штыковые и совковые лопаты, кирки, ломы.

Его взвод окапывался саперными лопатками, которые для рытья окопов были неудобны. Работа шла медленно, лезвия гнулись, а черенки ломались. Андрей присел рядом с Романом Семенюком, кивнул на инструмент:

– Где разжились? Мы с саперными лопатками мучались, половину переломали.

Старший сержант внимательно поглядел на молодого лейтенанта:

– Давно на фронте?

– С месяц. Первый бой дня три назад приняли. Вон, братская могила и мотоцикл сгоревший.

– Ты не обижайся, лейтенант, что я с советами лезу. Запасись в ближайшей деревне нормальными лопатами. Кирки, ломы раздобудь. Я с начала августа воюю, немцы быстро приучили, как следует окапываться.

– Пошлю людей. Тут деревенька неподалеку.

– Запасные позиции вырой. Часть окопов ходами соедини, в бою пригодится. Бомбежки еще не нюхали?

– Бомбили эшелон, но самолетов всего три было. Один вагон подожгли, погибли человек семь, но зенитки не дали гансам разгуляться.

– Фрицам, – поправил лейтенанта Семенюк. – Так их теперь называют. Фрицы! А они нас Иванами кличут. Эй, Иван, сдавайся, войну проиграл.

– И сдаются?

– Бывает, – неопределенно отозвался артиллерист. – Ты сам понимаешь, какой у людей настрой. Война три месяца идет, а немцы Белоруссию подмяли, бои под Киевом идут, до Новгорода добрались.

– Ну и к чему ты ведешь?

– Только не надо к словам цепляться, – не спеша сворачивал самокрутку старший сержант. – Зевнули мы крепко, да и растерялись поначалу. Теперь вот расхлебываем.

– Считаешь, расхлебаем?

– Слишком большой кусок Гитлер заглотить решил. Думаю, рано или поздно подавится. Только все это большой кровью обернется. Да уже обернулось. За полтора месяца чего только не нагляделся. Твоему эшелону повезло, а я видел целиком разбитый. Сотни убитых лежат, и убирать некому. Мы хотели подойти, боеприпасами и обувкой разжиться, а ближе чем на сто метров не подойдешь. Жара, тела вздулись, вонь такая, что лучше уйти.