25 трупов Страшной общаги - [9]

Накинув капюшон, Саша шагал вдоль домов и магазинов, набережных и мостов. Мимо львов и грифонов, к чьим теням лучше было не приглядываться. Он удалялся от центра, потому что сейчас хотел быть только в одном месте.

Телефон зажужжал, и Саша в очередной раз сбросил вызов от тети. Когда она уже поймет, что он не маленький ребенок? Когда перестанет раздражать своей чрезмерной опекой?

«Когда ты начнешь вести себя как взрослый», – мелькнула в голове предательская мысль.

Саша поморщился, стер с лица холодные капли дождя. В глубине души он понимал, что поступает неправильно. Ну в самом деле, куда он выперся на ночь глядя в такую погоду? Тетя ведь действительно волнуется и, скорее всего, не ляжет спать до его возвращения. И Маринка будет нервничать. Старший брат, блин. Пример для подражания.

Но Саша никак не мог смириться с тем, что тетя против его увлечения. Да и не увлечение это уже было, а сама жизнь. Только на улице с баллончиком краски в руке он чувствовал себя важным, нужным. Только здесь он был настоящим. А просиживание штанов на скучных институтских парах и культурные беседы за семейным ужином – это не его.

Он отправил тете сообщение: «Извини. Я скоро приду». Пошарил по карманам и понял, что денег как раз хватит на такси до дома. Но сперва нужно было кое-кого навестить. Саша почти пришел.

Неприметными двориками под взором темных окон он пробирался в глубину района. Дождь кончился, и тишину вокруг нарушали только Сашины шаги. Яичным желтком в лужах отражалась луна. Пахло сыростью и болотной тиной.

У мусорных контейнеров копошился облезлый пес. Он на секунду отвлекся от своего занятия, лениво гавкнул на припозднившегося прохожего и продолжил потрошить пакет с отходами. Саше показалось, что собачья тень вильнула хвостом.

Наконец он вышел к старому дому с аркой. Облупившиеся стены, канализационный люк в бугристом асфальте, обклеенный объявлениями водосток – это место ничем не отличалось от тысяч подобных, но для Саши было особенным. Он оглянулся по сторонам, машинально подтянул лямки рюкзака и шагнул в туннель, освещаемый единственной лампой.

– Привет, мам. Привет, пап, – тихонько сказал Саша. – Простите, что давно не заглядывал.

Это было одно из первых его граффити. Пара черных силуэтов в профиль: крепкий мужчина прижимает к себе женщину с развевающимися волосами. Никаких больше деталей – просто две тени, отпечатавшиеся на кирпичной кладке. Но в этих образах – в их контурах, в положении рук и наклонах голов – была какая-то магия. Саша и сам не понял, как так получилось. Он иногда встречал в Сети фотографии этого граффити, и в комментариях писали о незримой «химии» между персонажами. И для него не было похвалы лучше.

– Представляете, мы с тетей Галей сегодня опять…

Слова застряли в горле. Свет лампы едва добирался до граффити, поэтому Саша не сразу заметил, что родители не одни. Он достал из рюкзака фонарик и включил его:

– Что за хрень…

В полуметре от родителей был изображен такой же черный силуэт, только искривленный, неправильный. Вытянутые руки, ноги, чудовищно длинные пальцы с загнутыми когтями, а вместо человеческой головы – волчья, с непропорционально большой пастью. Проработка была отличной, словно сам Саша рисовал. Да что там – эта работа была неотличима от Сашиных.

Луч фонарика скользил по изменившемуся граффити. Чужих тегов не было – Саша высветил только свой. Получается, кто-то пришел сюда и дорисовал это страшилище, не оставив авторской подписи. Но для чего? Просто чтобы испоганить его работу?

У него бывали стычки с местными райтерами, куда ж без этого. Сообщество не отличалось дружелюбием, особенно по отношению к новичкам. В центр города вообще лучше было не соваться: там красили только мастера, неизвестно кем провозглашенная элита. Вот и приходилось довольствоваться глухими дворами, спальными районами, промзонами и прочими малолюдными местами.

Но уличный кодекс никто не отменял: райтеры не закрашивали чужие граффити, не портили их. И не дорисовывали персонажей, копируя стиль автора.

Наверху загудела лампа, вспыхнула ярче, и в туннеле колыхнулись тени. Саша протолкнул в горло ком. Еще раз высветил на стене монстра и отшатнулся. Тот стал ближе к родителям.

Иногда Саша всерьез думал, что у него поехала крыша. А как еще объяснить то, что с ним происходило? Вернее, не с ним, а с тенями вокруг. Причем с каждым годом ситуация становилась хуже. Дошло до того, что он перестал узнавать собственную тень. Иногда она будто не слушалась, хотела сбежать, отклеиться от него. Летом на Невском у горящего красным светофора тень резко качнулась вперед, прямо на проезжую часть, и Саша сам рефлекторно чуть не шагнул следом, остановившись в последний момент. «Показалось, – решил он тогда. – Голову напекло». Но слишком много такого «показалось» стало в его жизни.

А теперь еще и это… Мог ли он сам дорисовать чудище и забыть? Или у него появился подражатель?

Ход мыслей прервал громкий хлопок. Лампочка взорвалась, осыпая Сашу осколками. Туннель погрузился в темноту: только луч фонарика метался от стены к стене. И тогда Саша услышал шепот.

Чудилось, что звуки идут отовсюду. Слов разобрать было нельзя. Под ботинком хрустнуло стекло, и Саша чуть не подскочил на месте. Сердце пробивало себе путь из грудной клетки, в ушах гудело.