22 июня. Черный день календаря - [14]

Вспоминает сержант В. Ф. Осауленко, встретивший войну в 18-м Отдельном артиллерийско-пулеметном батальоне 62-го Брестского укрепленного района: «Когда [днем 22 июня] шли через северный гарнизон, увидели группу — 7–8 солдат. Мы подошли к ребятам. Они рассказали, что их командир, младший лейтенант, ставил им боевую задачу. Подошел некий капитан и закричал: „Ты что говоришь, сволочь?!“ и выстрелил в этого парня из пистолета. Их шпионов, диверсантов была огромная масса. Надо было обратить внимание, что они были одеты в новую нашу форму. Это была в основном форма наших капитанов и майоров. У них был некоторый запас слов. Потом они ездили и на мотоциклах, и на велосипедах. Единственное, что, сколько я их видел, три или четыре человека, они все были одеты с иголочки, чего у нас не было. Так что вот это их выдавало сразу».

Противотанковое орудие прикрывает продвижение пехоты через железнодорожную насыпь.

1 В 3:30 утра вслед за «тихой» фазой операции последовали залпы артиллерии и стрекот пулеметов.

Боевые действия 22 июня по своему характеру четко делятся на несколько групп: сражение в воздухе, столкновения войск на земле и цепочка операций на море. В свою очередь, события на сухопутном фронте существенно различаются на направлениях главных ударов вермахта, на второстепенных направлениях и на границе с союзниками Германии. События в этих группах развивались по сходным сценариям в разных округах. Поэтому имеет смысл рассказать о событиях в каждой из групп, двигаясь с севера на юг, от Прибалтийского особого военного округа до Одесского округа.

«На земле…» На направлениях главных ударов

Характерной чертой немецких наступлений на направлениях главных ударов было использование крупных механизированных соединений. Как уже было сказано выше, в нападении на СССР были задействованы четыре танковые группы. Каждая танковая группа наступала по двум направлениям, на каждом из которых двигался моторизованный корпус. Немецкая школа предусматривала ввод в бой танковых соединений плечом к плечу с пехотой, входившей в состав моторизованных корпусов. Танковые дивизии корпусов получали свою собственную, пусть и достаточно узкую полосу наступления. Во втором эшелоне находились чаще всего моторизованные дивизии. Иногда немцами применялось так называемое «перекатывание» танковых дивизий через наступающие в первом эшелоне пехотные дивизии. Последний вариант был идеологически близок к советским представлениям о применении крупных масс танков. Советская школа предлагала взлом обороны противника пехотой с последующим вводом танковых соединений в прорыв или, по крайней мере, для прорыва второй полосы обороны. У каждого из вариантов были свои достоинства и недостатки. Ввод танковых соединений в прорыв позволял избежать их потерь в ходе взлома обороны противника. Использование механизированных соединений в первом эшелоне наращивало силу первого удара по обороне. Ввод танковых дивизий в бой в середине дня 22 июня, т. е. «перекатывание» через пехоту первого эшелона, был применен немцами на юге, в 1-й танковой группе. Остальные танковые группы ставили танковые дивизии в первый эшелон, и они пошли в бой уже в первые часы войны в выделенных им полосах наступлений. В целом за счет массирования сил и средств немцам удалось достичь большой силы ударов.

Особую роль построение главных сил вторжения в один эшелон сыграло в специфической обстановке первого дня войны. Непосредственно на границе находились отдельные батальоны дивизий армий прикрытия, неспособные оказать серьезного сопротивления. Мощный первый удар позволял сразу же глубоко продвинуться вперед.

Тяжелые орудия ведут в глубь советской территории.

Окно в Азию

В Прибалтийском особом военном округе раньше всех приняли меры, повысившие готовность войск к отражению удара противника. Однако округу в первый день войны достался самый страшный удар противника.

Вспоминает оперуполномоченный Тельшайского оперативного уездного отдела НКВД Н. Н. Душанский:

«Мы медленно подъезжали к Шауляю. Я видел, что во многих крестьянских домах вдоль железной дороги горит свет. Еще подумал, наверное, листовки LAF (Литовский Активный Фронт) читают, с указаниями к активным действиям. А еще через несколько минут стали бомбить шауляйский военный аэродром Жокня, на котором размещались истребители, и когда поезд остановился на станции, у меня уже не было никаких сомнений в том, что началась война… Я кинулся к своему дому, который находился недалеко от вокзала. Отец, полуслепой, стоял у калитки и ждал меня. Уже несколько дней подряд он все время проводил возле калитки, чувствовал сердцем, что я появлюсь. Он сказал мне: „Нахман! Возьми твои пистолеты и беги к своим. Если немцы придут, то тебя сразу убьют!“ — „А ты с мамой?“ — „Нас немцы не тронут. Я у них был два года в плену, хорошо их знаю. Простых людей они убивать не станут“.

Я в отпуск поехал без оружия, свой табельный пистолет ТТ оставил в сейфе, в отделе, но дома у меня хранились в тайнике еще два пистолета. Я взял оружие, свое кожаное пальто, еще какие-то вещи. А потом забрал родителей из дома и повел их на вокзал. На путях „стоял под парами“ эшелон для желающих эвакуироваться. Посадил родителей в вагон. Дикой паники еще не наблюдалось. А партийный, советский и комсомольский актив Шауляя должен был уехать на восток в автобусах, и с ними намеревались отправиться в эвакуацию моя сестра Рахель и брат Песах. А самый младший брат Ицхак находился в это время в пионерском лагере под Палангой. Другой брат, Яков, работал хозяйственником, вольнонаемным в армейском госпитале рядом с Шауляем. Я простился с родителями в вагоне, вышел на пути и успел заскочить на последний поезд, шедший из Шауляя в сторону границы, на Тельшай. И больше мне не довелось увидеть своих родных…