2061: Одиссея Три - [7]

Теперь ясно, почему они решились на такой риск – и почему предъявляют свои права на Европу. Это место заправки. Европа может стать ключом ко всей Солнечной системе…»

Но так не получилось, подумал сэр Лоуренс, откидываясь на спинку своего роскошного кресла под изображением испещренного извилинами и пятнами диска, заполнившего искусственное небо над его головой. Океаны Европы по-прежнему недоступны людям, и причина этого остается неизвестной. Причем не только недоступны, но и невидимы; после того как Юпитер превратился в солнце, оба ближайших к нему спутника исчезли в облаках пара, извергаемых изнутри. Он видел сейчас Европу, какой она была в 2010 году – не такую, какая она сегодня. В то время он был еще мальчишкой, но не забыл чувства гордости за своих соотечественников – как бы он ни относился к их политической системе, – которые намерены были первыми высадиться на поверхность неизведанного мира.

Разумеется, никто не вел съемку посадки космического корабля, но реконструкция была произведена с фантастической выразительностью. Казалось, на экране действительно обреченный корабль – он беззвучно выскользнул из иссиня-черного неба, опустился к закованной в вечные льды Европе и совершил посадку возле светлой полосы недавно замерзшей воды, окрещенной Большим каналом.

Каждый знал, что произошло дальше; то, что не делалось попытки осуществить визуальную реконструкцию происшедшего, было, по-видимому, правильно. Вместо этого изображение Европы угасло и появился портрет человека, знакомого каждому китайцу, как каждому русскому знаком портрет Юрия Гагарина.

На первой фотографии был изображен Руперт Чанг в день его выпуска из университета в 1989 году – серьезный молодой ученый, такой же, как миллионы других, вовсе не подозревающий о том, какое место уготовано ему историей спустя двадцать лет.

В нескольких словах, на фоне приглушенной музыки, рассказчик изложил основные, наиболее интересные эпизоды в карьере доктора Чанга до его назначения на космический корабль «Цянь». Лицо на фотографиях – срезы во времени – становилось все старше, вплоть до последней, сделанной накануне полета.

Сэр Лоуренс был рад, что в планетарии царил полумрак: и друзья, и враги были бы немало удивлены, заметив слезы на его глазах, когда в зале раздались слова доктора Чанга, обращенные к приближающемуся «Леонову».

Он не был уверен, слышат ли его на корабле:

«…знаю, что вы на борту „Леонова“… времени мало… направил антенну скафандра туда, где…»

Голос исчез на несколько мучительных секунд, затем зазвучал снова, гораздо четче, хотя также негромко:

«…передайте эту информацию на Землю. «Цянь» погиб два часа назад. Я один остался в живых. Пользуюсь передатчиком космического скафандра – не знаю, какова дальность его действия, но это мой единственный шанс. Слушайте меня внимательно. НА ЕВРОПЕ ЕСТЬ ЖИЗНЬ.

Повторяю: НА ЕВРОПЕ ЕСТЬ ЖИЗНЬ…»

Голос снова исчез… и вновь:

«…вскоре после местной полуночи. Мы продолжали качать воду, и баки наполнились почти наполовину. Мы с доктором Ли вышли из корабля, чтобы проверить термоизоляцию трубопровода. „Цянь“ стоит – стоял – в тридцати метрах от Большого канала. Трубопровод был протянут от корабля к каналу и уходил под лед. Лед очень тонкий, ходить по нему опасно. Теплая вода снизу…»

Снова длительная тишина.

«…без труда – корабль, как новогоднюю елку, украшали фонари мощностью в пять киловатт. Их свет легко проникал сквозь лед. Потрясающие цвета. Громадную темную массу, поднимающуюся из бездны, первым заметил Ли. Сначала мы приняли ее за стаю рыб – она была слишком велика для отдельного организма. Потом она стала проламывать лед.» «… будто огромное поле водорослей двигалось по грунту. Ли побежал на корабль за камерой, я остался смотреть. Оно перемещалось медленно, я мог легко обогнать его. Я не ощущал тревоги – только волнение. Мне казалось, я знаю, что это такое – я видел съемки полей ламинарий у побережья Калифорнии. Но я ошибался…»

«…понимал, что ему неважно. Оно никак не могло выжить при температуре на сто пятьдесят градусов ниже той, к которой привыкло. Похожее на черную волну, оно продвигалось вперед все медленнее и превращалось на ходу в лед – от него откалывались большие куски. Мне трудно было собраться с мыслями и я не понимал, что оно собирается делать…»

«…взбираться на корабль, оставляя за собой что-то вроде ледяного туннеля. Возможно, что просто защищалось от холода, как термиты, спасаясь от света, строят коридоры из грязи…» «… на корабль тонны льда. Первыми не выдержали антенны. Потом начали подаваться опоры – медленно, как во сне. Я понял, что происходит, лишь когда корабль стал крениться. Чтобы спастись, достаточно было выключить свет.»

«Возможно, оно фототропно и его биологический цикл начинается с солнечного луча, пробившегося сквозь лед. Или его тянуло к фонарям, как бабочку притягивает пламя свечи. На Европе никогда не было света ярче того, который зажгли мы.

Корабль перевернулся. Я увидел, как корпус лопнул, выпустив белое облако замерзшего пара. Фонари погасли, кроме одного – он качался на кабеле метрах в двух от поверхности.