2012 - [41]

Таким образом, сразу в город привезенные не попали. Некоторое время они находились в нерешительности: следует ли немедленно атаковать остановившую их милицию или ждать, пока той не будут спущены сверху соответствующие распоряжения? Остановились на втором варианте – решили обождать и вступили в переговоры с милицией, настроенной, надо сказать, достаточно (по милицейским понятиям) доброжелательно. Тем более что число людей у московского рубежа естественным образом всё росло: уже не за счёт молодёжи, но благодаря тому, что подъезжали, а то и просто подходили всё новые люди, отряжённые, как мы знаем, по просьбе высоких властей губернаторами ближайших регионов, чтобы оказать безоговорочную поддержку президенту и выдвинутому им кандидату. Были среди подошедших и люди, никем не вызванные или приглашённые, но обладавшие прекрасным чутьём, вовремя уловившим приближение какой-то заварухи, на которую интересно хотя бы просто посмотреть, а то и поучаствовать, поглядывая при этом, что где плохо лежит. И это увеличение численности людей, которых уже почти можно было назвать осаждающими, говорило руководителям, что они поступили правильно: сила их всё более преобладала над милицейской, так что можно стало уже всерьёз думать о силовом прорыве.

На дорогах тем временем становилось всё теснее и напряжённее. Потому что если, с одной стороны, прибывшие не могли просто так войти в город, то, с другой, – то же самое относилось и ко всем машинам, подъезжавшим к столице с периферии. Прежде всего к большегрузным трейлерам отечественных и зарубежных транспортных фирм, доставлявшим в столицу, как и каждый день, и продовольствие, и другие товары – без пополнения всякого рода запасов большой город может существовать очень недолго, – а также к автобусам с туристами, преимущественно с западных направлений, не говоря уже о частных машинах, на которых люди возвращались из отпусков или ехали по важным для них делам. На глазах у всех стали возникать громадные пробки, как бы отражённая волна покатилась от московских ворот, наткнувшись на препятствие, – на сотни метров, на километры, ясно было, что за наступающую ночь (основное время подвоза) пробки эти распространятся уже на десятки километров – если не произойдёт каких-то изменений.

Изменения, однако, тоже назревали на глазах. Водители-дально–бойщики, народ решительный и не слабый, принялись, поняв, что заперли их тут не на час и не на два, сбиваться в кучки, обсуждая ситуацию. И уже по нараставшей громкости и тональности их разговоров можно было понять, что долго терпеть они не станут, но перейдут к решительным действиям. Было совершенно ясно: если машины пойдут на приступ, то остановить их можно будет разве что артиллерией, которой на дорогах не было, как и армейских подразделений вообще, и даже внутренние войска по какой-то причине отсутствовали – скорее всего потому, что министр внутренних дел, да и командующий ВВ, были людьми президента. Ну, а если прорвётся транспорт, то и все, остановленные московскими силами на ближних подступах, довершат дело и в город всё-таки войдут.

Похоже, что милиция, преграждавшая пути, чувствовала себя всё менее уверенно; однако лишь до той поры, пока из города не стало подходить усиление: дружины охраны порядка, а вслед за ними и горожане-добровольцы. То есть силы стали уравниваться. Но опять-таки до поры до времени.

А именно – до того времени, когда к городу приблизились автоколонны, доставившие к Кольцевой дороге подразделения региональных ОМОНов, уже не впервые отряжённых местными властями на помощь правительству столицы. Они несколько задержались, потому что им пришлось прокладывать для себя дорогу, расшивая узкие места на дорогах – а дороги все уже стали узким местом.

Но пробились.

Бойцы в полном боевом снаряжении привычно высыпали из автобусов, и, пока строились, начальники этих колонн – с небольшим разбросом по времени, полная синхронность тут не была достигнута, да такой задачи и не ставилось – связались по рациям со штабом мэра Лаптева, доложили о прибытии и получили задачу: экстремистские группировки, организующие беспорядки на московских окраинах, рассеять и открыть свободный проезд для грузового и прочего благонамеренного транспорта.

Кто-то из прибывших омоновских офицеров намекнул, что московская милиция могла бы справиться с юнцами и прочей шантрапой и собственными силами. На что ему объяснили: безусловно, могла бы; однако московские силы действуют лишь на территории собственного региона, а нарушители порядка находятся на территории области, чья милиция сохраняет, так сказать, нейтралитет. Прибывшие с этим аргументом согласились и уже между собой – по связи, конечно – начали обсуждать план действий.

Решено было прежде всего предложить собравшимся разойтись миром, как и полагается делать. Но переговоры успеха не возымели; быть может, потому, что вожаки организованной молодёжи обиделись на то, что их же земляки прибыли сюда не для подкрепления их, но наоборот, возникли в качестве противников. Не обошлось без резких слов. Однако выразительная лексика не послужила запалом для вроде бы уже назревшего взрыва.