2012 - [22]

Третьему сейчас нравится тот положительный образ, который лейб-историографы успели уже создать для будущего. Но если настоящие успехи начнутся при возможном Четвертом – имя Третьего станет связываться главным образом с трудностями и провалами. С порой откатов во внешней политике государства. То есть сделанные раньше глупости сейчас со всех сторон возвратятся – и нанесут удар за ударом. Поскольку в международные шахматы доверено было играть людям, неспособным увидеть на доске даже двухходовую комбинацию. С ним самим во главе.

Нет, он не будет драться до конца: настолько у него хватит даже не ума, но инстинкта самосохранения.

«Господи, – подумал Лаптев. – Какая куча дел впереди! Но сейчас не время для отдыха. Терпи! Главное – не теряй уверенности: любой ценой ты придёшь в Кремль хозяином, ты станешь делать всё для того, чтобы работать с людьми так, как нужно для поднятия страны. У тебя это получится. Обязательно!»

3

Закат задыхался, задушенный облаками – тяжкими, как перегруженные корабли, медленно тонущими, безнадёжными. Словно тяжёлая, мокрая тряпка, они стёрли свет с небосвода, и теперь лишь хилые струйки его ещё пробивались на горизонте.

Но их слишком мало оставалось, чтобы сделать ясно различимым и обширное кочковатое пространство впереди, покрытое жёсткой, как проволока, стернёй, и – восточнее – посёлок вдалеке, где в окошках приземистых домиков уже затеплились огоньки. А прямо впереди – круглые баки бензохранилищ, светло отблескивавшие и казавшиеся привнесенными сюда, в угрюмую природу, из другой цивилизации. Из мира других понятий и ценностей.

Темнота быстро съедала всё сущее. Однако прибор ночного видения позволил полковнику Курилову убедиться в том, что первый батальон тридцать четвёртого, которому добираться было дольше всех прочих, уже вышел на исходный рубеж.

Ракеты! – проговорил он негромко, даже не обернувшись: знал, что команда будет услышана и немедля выполнена.

Ракеты взвились. Войска пошли. Полковник представил себе, как хрустит сейчас стерня под тяжёлыми бутсами солдат, как вполголоса командуют офицеры, и сержанты дублируют услышанное: каждое подразделение должно получать команду от своего командира, а не через голову. Других звуков и не должно было быть.

Очень не хотелось довести дело до стрельбы, но предварительные переговоры ни к чему не привели: дивизии были нужны, необходимы бензин и солярка, без которых дивизия застряла бы здесь, на полпути к железной дороге, а значит – вовремя не погрузилась бы в вагоны, безнадёжно срывая все расчёты, весь план операции; если бы база согласилась поделиться запасом (для неё это была, в общем-то, мелочь), то дивизия задержалась бы ровно на столько времени, сколько его потребовалось бы для двух заправок – одна в баки, вторая, резервная, – в цистерны заправщиков.

Переговоры с базой произошли накануне вечером и были предельно короткими: полный отлуп. Видимо, гнев хозяев, нефтяных супербогачей, казался здешнему управляющему страшнее армейского воинства. Продать – да, на это он соглашался, пусть и со скрипом. Но такими средствами Курилов не располагал, и известный конфликт возник: золота и булата.

Полковник, кстати, понимал управляющего, зная, что будь сейчас управляющим он сам, а нынешний – командуй дивизией, оба они поступали бы сейчас точно так же. Жизнь не оставляла других выходов. А хорошо это было или плохо – будущее рассудит, если когда-нибудь кто-нибудь вспомнит об этом, мелком, в общем-то, эпизоде.

Однако дальше размышлять на эту тему Курилов себе не позволял: приказ был до него доведен должным порядком, и следовало его выполнять, никоим образом не обсуждая и не сомневаясь.

Сейчас важнейшим звеном было – заправить дивизию и взять запас. И двигаться дальше. Всё остальное было лишним.

Издалека долетел протяжный крик – расстояние делало его едва ли не музыкальным, хотя на самом деле то было всего лишь обычное «Ура!». Это потому, что противником были свои же люди; иначе подошли бы бесшумно и стали бы просто резать кинжалами. Не врага всё же атакуют, не родину защищают… А что же? А чёрт его знает, что. Сложный вопрос.

Дали бы сразу топливо – всё обошлось бы.

Он прислушался. И нахмурился: стреляли. Одиночный огонь, не автоматический. Да и звук не тот. Значит, база всерьёз решила отстоять свои ёмкости? Только бы не зажгли – сдуру или нечаянно. Тогда и вовсе всё окажется зряшным. Придётся бросать технику. А она ещё понадобится – на это Лосев перед убытием сделал особый упор. Но там, у бензохранилищ, сейчас должен находиться разведбат – ему было приказано обеспечить сохранность горючего, захватить баки, как только начнётся атака.

Курилов повернулся к радисту:

– Симакова мне.

И через секунды:

– Симаков? Не слышу доклада.

– Только закончили, товарищ командующий. Всё в порядке. Можно заправляться. Приём.

– Понял. Потери?

– На уровне синяков, товарищ командующий. Похоже, им надо было только обозначить сопротивление, для отчётности.

– Ну, вы там с ними аккуратно. Но чтобы не сбежали: заправлять-то им придётся, не охране, конечно, а персоналу.

– Так точно; да не сбегут они – свои ведь мужики.