То есть вопреки диспозиции нормы, установленной ч.8 ст.246 УПК РФ, которая разрешает изменение обвинения только в сторону смягчения, гособвинитель путем включения в юридическую квалификацию преступления нового деяния, осуществил попытку увеличить фактический объем обвинения.
Это при том, что в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 17 сентября 1975 г. № 5 «О соблюдении судами Российской Федерации процессуального законодательства при судебном разбирательстве уголовных дел» (в редакции от 21 декабря 1993 г., с изменениями от 6 февраля 2007 г.) в п.2 Верховный Суд прямо указывает: «В соответствии с требованиями ст.252 УПК РФ при судебном разбирательстве не допускается изменение обвинения на более тяжкое или существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от предъявленного обвинения. Разъяснить, что изменением обвинения на более тяжкое следует считать случаи, когда:
… б) в обвинение включаются дополнительные, не вмененные обвиняемому факты (эпизоды), влекущие изменение квалификации преступления на закон, предусматривающий более строгое наказание, либо увеличивающие фактический объем обвинения, хотя и не изменяющие юридической оценки содеянного».
Далее, суд не может в ходе судебного разбирательства изменить обвинение, если оно влечет за собой нарушение права подсудимого на защиту.
По смыслу уголовно-процессуального закона под таким изменением обвинения понимается появление новых фактических обстоятельств, хотя и не ухудшающих положение подсудимого, но требующих своего исследования и времени, необходимого для подготовки подсудимого к защите против них в порядке, предусмотренном законом.
3. В-третьих, и это главное.
Статья 57 УПК определяет, что «эксперт — лицо, обладающее специальными знаниями…». Эксперт-лингвист — лицо, обладающее специальными знаниями в области лингвистики. Лингвистика — это языкознание. Следовательно эксперт-лингвист обязан дать заключение только по языку, которым написано выражение «Смерть России!». Наука лингвистика не занимается вопросами права и конкретно таким правовым понятием, которым согласно действующему законодательству РФ является экстремизм. Этим занимается наука — юриспруденция и специалисты в области этой науки — юристы.
И в Заключении от 29.07.2008 г. эксперт-лингвист Коршиков, как бы соглашаясь с этим, пишет; «При этом следует пояснить, что эксперт дает не юридическую квалификацию призыва (это прерогатива суда), а лингвистическую». Напомню суду, что лингвистическую квалификацию призыва ранее уже дал эксперт Огорелков, вот она: «Призыв — это речевой акт, обращенный к адресату с целью побудить его выполнить некоторые действия». Следовательно, именно эта лингвистическая формулировка и должна быть выводом экспертизы Коршикова в ответ на вопрос, являются ли слова «Смерть России!» призывом? К примеру, он должен был написать в выводах, что слова «Смерть России!» являются речевым актом, обращенным к каким-то лицам с целью побудить их выполнить некие конкретные действия, которые приведут к смерти России. Таким образом, слова «Смерть России!» являются призывом. И все! Не мудрствуя лукаво. На этом заканчивается лингвистика и познания эксперта-лингвиста.
А Коршиков в своем заключении дает следующий вывод: «Заглавие статьи «Смерть России!»… является публичным призывом-лозунгом к осуществлению экстремистской деятельности», то есть, в своем выводе Коршиков не дал никакой лингвистической квалификации слов «Смерть России!», а вместо этого дал только юридическую квалификацию — он дословно воспроизвел диспозицию статьи 280 УК РФ!
Тем самым, не являясь юристом ни по образованию, ни по должности, эксперт Коршиков дал заключение по вопросу права, по которому он не имеет специальных познаний и по которому могут давать заключение только юристы и только занимающие должности судей, прокуроров или следователей.
Я — юрист, тем не менее даже мое заключение о том, является ли заглавие «Смерть России!» призывом к осуществлению экстремистской деятельности — юридическое заключение — не может быть признано доказательством по этому делу.
Как же можно признать доказательством заключение лингвиста, сделанное по юридическим вопросам!?
А эксперт-лингвист Коршиков не косвенно, а прямо указывает суду на наличие преступления. Так в Заключении есть такая фраза: «Одним из главных мотивов уничтожения государства Россия (что рассматривается экспертом как преступление) является…
Конечно, гражданин Коршиков вправе выражать свое мнение.
Но Эксперт Коршиков, выйдя за пределы своего ремесла, оказал «медвежью услугу» обвинению.
Обращаю также внимание суда, что деяние эксперта-лингвиста Коршикова А.П. не является результатом заблуждения. Коршиков заведомо знал, что не имеет права давать юридическую оценку словам «Смерть России!» и даже прямо записал об этом в тексте экспертизы, тем не менее он такую юридическую оценку дал. Оправдать его тем, что, дескать, суд его спросил и о юридической квалификации призыва, нельзя, поскольку честный эксперт обязан был (согласно законодательства об экспертной деятельности) отказаться отвечать на эту часть вопроса. Посему деяния Коршикова подпадают под признаки преступления, предусмотренного ст.307 УК РФ и суд должен дать им надлежащую оценку.
