То, что происходило с Литвой дальше, — известно. Между уходом советских войск и приходом немцев прошло несколько дней. Когда Советы ушли, литовцы первым делом вошли в еврейский квартал Каунаса — Слободку. Сейчас они рассказывают, что их ненависть к евреям была спровоцирована участием евреев в компартии, в сталинских репрессиях и т. д. Мне они могут не рассказывать эти сказки. В Слободке их интересовало лишь два места — еврейский сиротский дом и знаменитая ешива (религиозная духовная академия) «Слободка».
Детдомовских детей они просто заперли в помещении и сожгли живьем. А ешиботников (учащихся ешивы) собрали в большом гараже. Тогда машины чистили сжатым воздухом. Они вставляли в рот еврею этот шланг, включали воздух, и кишки вылетали через задницу.
Толпы литовцев — женщины, дети, словом, весь город — дружно аплодировали. Так, одного за другим, они убили всех учащихся ешивы — кроме тех, кто смог спрятаться.
На следующий день в гетто Слободка организовалась первая подпольная группа сопротивления, в которую входил мой отец. Там были все, представители всех движений и партий — сионисты-социалисты, сионисты-ревизионисты Жаботинского, религиозные сионисты, анархисты, хасиды, миснагеды и просто евреи. Они решили, что реальную помощь в борьбе с немцами им может оказать только Сталин. Поэтому главенствующая роль в движении должна принадлежать коммунистам, и все это подполье будет считаться коммунистическим. Отца моего снова приняли в компартию «невзирая на идеологические разногласия». И подполье стало действовать.
Первым, кого они убили, был еврей — глава полиции юденрата (юденрат — назначенный немцами орган управления гетто). До войны он был убежденным сионистом-ревизионистом (так именовались сторонники Зеева Жаботинского), а потом одним из первых побежал служить немцам. С ним предварительно поговорили, но он сказал: «Ребята, мне плевать на вас и на остальных, я хочу жить, и сделаю для этого все». С ним пытались говорить еще раз и после этого застрелили.
В отличие от подполья варшавского гетто, подполье каунасского гетто считало, что никого нельзя привлекать к борьбе насильно. Большую часть населения гетто составляли женщины, старики, дети. И если кто-то надеется спастись, просто сидя тихо и уповая на милость Бога, таких людей нельзя подвергать риску вооруженного восстания. Пусть делают что хотят. Спастись, однако, не удалось почти никому. Практически все оставшиеся были зверски убиты немцами и литовцами. (Впрочем, и в тех гетто, где подполье организовало всеобщее восстание, большая часть евреев все равно была уничтожена немцами и их пособниками из числа местного населения — силы были слишком не равны). В 1939 г. еврейское население Ковно составляло 40 000 человек, то есть примерно 25 % от общего числа жителей города. Всего же в годы Катастрофы в Литве было уничтожено 95–96 % довоенного еврейского населения республики. Столько евреев не было уничтожено ни в одной из оккупированных республик бывшего СССР, а также ни в одном из европейских государств.
Итак, в отличие от некоторых других гетто, в Каунасе решили, что те, кто хочет сражаться, должны уйти в лес и воевать с немцами в качестве партизан.
Первой ушла на разведку группа из пяти человек. Путь из гетто в лес проходил через литовскую деревню. Литовцы сейчас любят рассказывать о мирных сельских жителях, что подвергались репрессиям и со стороны немцев, и со стороны партизан, а потом были высланы. На самом деле сельское литовское население не просто сотрудничало с немцами. Немецкое командование раздавало литовцам оружие, и из них формировались территориальные отряды СД.
А.Ш.: То же самое было и в других прибалтийских странах. Несколько лет назад внимание общественности привлек проходивший в Латвии процесс партизана Кононова, которого обвиняли в уничтожении нескольких сельских жителей, бойцов СД, которых латвийские власти представляли как мирных жителей. Движение «Беад Арцейну» даже устраивало в Тель-Авиве демонстрацию перед латвийским посольством, поскольку этот процесс явился началом официальной реабилитации местных карателей в Прибалтике.
Л.Б.: Первая группа евреев, вышедших из гетто, ничего не знала про СД, наткнулась на этих «мирных сельских жителей», которые напали на них. Командира группы — он был ешиботником из Слободки — живьем закопали в землю. Остальных передали немцам, и те отправили их в лагерь уничтожения «Девятый форт». Тогда подполье поняло, что небольшими группами действовать нельзя. Следующим из гетто ушел на прорыв отряд в 50 человек, в котором был и мой отец.
Они захватили это село — это была единственная дорога на волю — и всех мужчин, кто не был убит во время боя, расстреляли, остальное население собрали в сарае, облили бензином и подожгли.
Больше выходу евреев из гетто никто не препятствовал.
Прожив в лесу некоторое время, они образовали еврейский партизанский отряд. А поскольку командование осуществляла советская армия, то этот отряд влился в большой русский партизанский отряд.
А.Ш.: И как складывались отношения?
Л.Б.: С «ваньками» ведь как — сначала они пытаются на тебя наехать, но если получают сдачи, то начинают уважать. У одного еврея в отряде была шуба, которую он снял с убитого немецкого офицера. Шуба в лесу — большая ценность, и один из командиров сказал: «Отдай мне ее или продай, обменяй». Еврей ответил: «Сам убей немца и сними с него».
