20 000 лье под водой - [65]

По этой-то океанской реке и плыл сейчас «Наутилус».

Около полудня я находился на палубе, посвящая Конселя в удивительные особенности Гольфстрима. Закончив рассказ, я предложил Конселю опустить руку в воду. Он так и поступил и был крайне удивлен, не почувствовав ни тепла, ни холода.

– Происходит это оттого, – пояснил я, – что температура Гольфстрима при выходе из Мексиканского залива мало отличается от температуры нашего тела. Гольфстрим – это гигантская система отопления, дающая возможность берегам Западной Европы щеголять вечнозеленой растительностью.

Воды Гольфстрима резко отличаются от окружающего океана изумительным густо-синим цветом. Их соленость гораздо выше, а линия, разделяющая Гольфстрим и остальные воды, видна настолько отчетливо, что когда «Наутилус» на широте Каролинских островов входил в течение, мы своими глазами увидели, что его носовая часть уже в Гольфстриме, а винт все еще пенит воды Атлантики.

Могучая океанская река увлекает с собой целый мир живых существ. В толще вод парят гигантские скаты, снуют мелкие акулы, губаны и синагриды, горбыли, голубые корифены, желтохвосты, представители нескольких видов лососевых, а также более мелких костных рыб, окрашенных во все цвета радуги.

Восьмого мая мы находились на траверсе мыса Гаттерас на широте Северной Каролины. Здесь ширина Гольфстрима достигает семидесяти пяти миль, а глубина – двухсот десяти метров. «Наутилус» плыл, как бы утратив цель и смысл своего путешествия. О нас словно забыли, и мне приходилось признать, что в таких условиях попытка бегства с судна могла оказаться вполне успешной. Густонаселенное восточное побережье Северной Америки могло стать для нас убежищем, к тому же на горизонте то и дело появлялись силуэты судов, совершавших рейсы между Бостоном и Мексиканским заливом, а между ближними портами американского побережья сновали каботажные суда и рыбацкие шхуны. Каких-то тридцать миль отделяли нас от Соединенных Штатов!

Однако существовало обстоятельство, которое начисто исключало возможность побега, – погода. Без конца штормило, а помимо того мы приближались к тем местам, где регулярно бушуют тропические циклоны, рождаемые самим Гольфстримом. Выйти в море в ураган означало верную гибель. Даже Нед Ленд с этим соглашался, несмотря на мучавшую его тоску по родине.

– Мсье Аронакс, – сказал он в тот же день, – пора прекратить играть в заговорщиков. Я намерен действовать в открытую. Капитан Немо изменил курс, и судно удаляется от земли. Заявляю твердо: с меня хватит и Южного полюса, так что на Северный меня даже на веревке не затащишь!

– Но как быть, Нед, если побег сейчас неосуществим?

– Надо поговорить с капитаном. Вы избегали этого разговора, когда мы были недалеко от вашей родины. Теперь мы здесь, и до Канады рукой подать. Через несколько дней «Наутилус» пройдет мимо острова Ньюфаундленд, вблизи которого расположена большая бухта. В нее впадает река Святого Лаврентия, а на ней стоит мой родной Квебек. И стоит мне только подумать об этом, как у меня вся кровь бросается в голову!

Яснее и не скажешь. Канадец достиг пределов своего терпения. Его деятельная и вольнолюбивая натура не могла смириться со столь продолжительным лишением свободы. С каждым днем Нед становился все угрюмее. Я сочувствовал ему всей душой, потому что тоска по родине грызла и меня. Уже семь месяцев мы ничего не знали о том, что происходит в мире. Не улучшала наше состояние и отчужденность капитана Немо. Моя восторженность поразительным «Наутилусом» и его создателем пошла на убыль. Только Консель с его фламандским благодушием по-прежнему чувствовал себя на «Наутилусе» как рыба в воде.

– Итак, господин профессор? – заговорил Нед Ленд, не дождавшись от меня ответа.

– Значит, вы, Нед, хотите, чтобы я выяснил у капитана Немо, каковы его намерения относительно нас?

– Именно. Если угодно, можете говорить только обо мне.

– Но вы сами знаете, что он нас избегает.

– Это еще одна причина обратиться к нему.

– Хорошо, – сказал я. – Я поговорю с ним, Нед.

– Когда? – продолжал настаивать канадец.

– При первой же встрече.

– Мсье Аронакс, раз так, я сам отправлюсь к капитану.

– Нет уж, Нед, предоставьте это мне. Завтра же…

– Сегодня! – отрезал Нед Ленд.

– Хорошо. Сегодня же я увижусь с Немо и все выясню.

Оставшись в одиночестве, я сказал себе: что ж, слово дано, и надо покончить с этим немедленно. Нет никакого смысла откладывать выяснение этого вопроса.

Вернувшись в каюту, я неожиданно услышал звук размеренных шагов, доносящийся из каюты капитана. Такой случай нельзя было упустить, и я, не колеблясь больше, постучал в дверь каюты Немо.

Ответа не последовало. Я снова постучал и повернул дверную ручку. Дверь поддалась, и я переступил порог.

Капитан Немо был здесь. Погруженный в размышления, он склонился над столом и, видимо, не слышал моего стука. Я решил не уходить, пока не поговорю с ним, и шагнул к столу. Немо резко вскинул голову, нахмурился и сурово произнес:

– Это вы? Что вам угодно?

– Поговорить с вами.

– Сейчас я занят. Я предоставил вам полную свободу и сам хочу пользоваться ею.

Такой прием трудно было назвать радушным. Но я был готов вытерпеть все что угодно, лишь бы высказать ему наболевшее.