20 000 лье под водой - [21]

Канадец с иронией в голосе пожелал нам удачной охоты. Я открыл кран аппарата Рукейроля, висевшего у меня на спине, повесил на пояс лампу Румкорфа и взял в руки ружье. Все вместе это весило столько, что, казалось, я не смогу сделать ни шагу.

Капитан, сопровождавший его рослый матрос, Консель и я втиснулись в маленькую кабинку, смежную с гардеробной, дверь за нами захлопнулась, и воцарилась глубокая тьма.

Спустя несколько секунд послышался пронзительный свист – в машинном отделении открыли кран и в кабину начала поступать вода. Как только она заполнила все пространство, отворилась вторая дверь в борту «Наутилуса». Минутой позже мы почувствовали под ногами морское дно.

Я не решаюсь передать впечатления от этой подводной прогулки – слова тут бессильны. Капитан Немо шел впереди, матрос – в нескольких шагах за нами. Мы с Конселем держались рядом. Я уже не чувствовал тяжести скафандра, свинцовых подошв, резервуара со сжатым воздухом и металлического шлема, и готов был благословлять закон, открытый Архимедом. Благодаря ему я вновь обрел подвижность.

Свет, проникавший сквозь толщу воды, освещал дно океана, и были хорошо видны предметы на расстоянии ста метров. Дальше ультрамариновые тона морских глубин постепенно угасали, сгущались и растворялись в туманной беспредельности. Надо мной была спокойная поверхность моря.

Мы шли по мелкому, слежавшемуся коралловому песку, который замечательно отражал солнечные лучи, поэтому светло было, как днем. Контуры корпуса «Наутилуса» постепенно стушевывались, но свет его прожектора ясно указывал нам обратный путь. Впереди лежала бескрайняя равнина.

Вскоре вдали стали смутно вырисовываться очертания величественных подводных утесов, усеянных различными зоофитами. Было часов десять утра. Косые лучи солнца преломлялись в воде и окрашивали грани утесов, водоросли и раковины во все цвета солнечного спектра. Настоящий праздник для глаз!

Полипы и иглокожие устилали дно. Десятки видов кораллов, сифонофор, морских звезд и ежей образовывали причудливые узоры. Приходилось ступать по тысячам морских гребешков, донаксов, трохусов, сердцевидок и других созданий океана. Над нашими головами проплывали целые отряды физалий с колышущимися бирюзовыми щупальцами и нежно-розовых медуз.

Все эти чудеса я наблюдал мимоходом, потому что всякий раз, как я останавливался, капитан Немо жестом торопил меня. Вскоре характер дна изменился. Коралловый песок сменился вязким илом, а далее простирались луга и целые леса водорослей. Морские растения, сплетаясь стеблями, воздвигали над нами зеленые, бурые и красно-коричневые своды. Я заметил здесь фукусы, лауренсии, кладостефы и лапчатые родимении, чем-то напоминающие кактусы.

Прошло полтора часа, как мы покинули «Наутилус», время близилось к полудню. Солнце стояло в зените, изумрудные и сапфировые цвета потускнели и вовсе исчезли.

Постепенно дно пошло под уклон, и теперь мы находились на глубине около ста метров. Вокруг сгустились сумерки, однако скафандр удивительно легко выдерживал давление в десять атмосфер. Усталости от двухчасовой ходьбы в тяжелом снаряжении я пока не чувствовал – вода словно поддерживала меня.

Внезапно капитан Немо остановился. А когда я приблизился, он указал на какую-то темную массу, выступавшую из полутьмы неподалеку от нас.

«Остров Креспо», – подумал я.

17 Подводный лес

Я не ошибся.

Мы приближались к опушке подводного леса, одного из красивейших мест в безграничных владениях капитана Немо. Он считал их своими и имел на это такое же право, как и первый человек на Земле.

Подводный лес состоял из гигантских древовидных растений. Ни один стебель, ни одно слоевище не стлались по дну, ни одна ветвь не росла в горизонтальном направлении. Все устремлялось вверх – к поверхности океана. Водоросли, казалось, окаменели в неподвижности, и приходилось раздвигать их руками, чтобы пройти. Настоящее царство вертикальных линий!

Вскоре я освоился и с подводным лесом, и с полумраком, царившим здесь. Местная подводная флора оказалась даже более богатой, чем в арктической и тропической зонах. Здесь встречались живые образцы тех растений, которые хранились в гербариях «Наутилуса»: веерообразные падины, пунцовые церамиумы, съедобные ламинарии, нитевидные нереоцистисы, вздымавшиеся на пятнадцать метров над дном, пышные ацетобулярии и множество других.

Между крупными водорослями виднелись колонии шестилучевых кораллов, напоминающие цветущие кустарники, среди их ветвей порхали, подобно певчим птицам, окрашенные во все цвета радуги коралловые рыбки.

Около часу дня капитан Немо решил сделать привал, чему я обрадовался. Мы расположились под сенью аларий. Лишенный возможности поговорить, я приблизил свой шлем к шлему Конселя. Глаза его за толстыми стеклами блестели от удовольствия, и он комично вертел головой в своем медном колпаке.

Голода я не ощущал, но меня неодолимо клонило ко сну, как это нередко бывает с водолазами. Глаза слипались, и, следуя примеру капитана Немо и его спутника-матроса, я растянулся во весь рост на идеально чистом песке.

Не могу сказать, сколько времени я продремал. Капитан Немо был уже на ногах, когда непредвиденное обстоятельство заставило меня мгновенно вскочить: в нескольких шагах от меня топтался чудовищных размеров краб, готовясь к атаке. И хотя скафандр служил надежной защитой от его клешней, существо с панцирем метрового диаметра могло напугать кого угодно.