2 миллиона километров до любви - [47]

Не прошло и доли секунды, как что-то тяжелое, как огромный двуручный меч, ударило меня по голове. Обрушившись на макушку, оно будто разрубило мое тело пополам. «Я уничтожен, убит», — пронеслось в моем мозгу.

Удар был огромной разрушительной силы. Куда делись любовь и мир? Стоило им только коснуться моей души, как они тут же были изгнаны оттуда внезапно налетевшим ураганом.

Какой ужас, какая потеря! Самые страшные опасения сбылись: меня снова предали! Меня ослепила ярость. Я был в бешенстве и хотел выплеснуть агрессию на все, что меня окружает, на весь мир. Мгновенно жажда насилия захватила все мое существо. Я вполне мог кого-то убить в тот момент. Промелькнула мысль, что я могу сейчас схватить Эдми за горло и не разжимать пальцев, пока она не задохнется и не упадет. Мне казалось, что удастся сделать это даже одной рукой, потому что я ощущал в себе нечеловеческую силу. Не знаю, что меня сдержало. В своем неистовстве я мечтал устроить массовую бойню прямо здесь, в церкви. Мне хотелось плевать людям в лицо, сбивать с ног, валить на пол. Нанесенная рана была слишком глубока. Но вскоре та же страшная сила, которая угрожала окружающим, обернулась против меня. Охваченный паникой, я начал задыхаться. Кровь прилила к голове, в висках стучало, свет померк, все вокруг стало красновато-лиловым. В ушах звенело, как будто через них пустили ток. «Здесь одни лжецы и фарисеи! — Мне показалось, что я кричал. — Будьте прокляты, лицемерные святоши!» И, не в силах сделать вдох, я бросился вон из собора. Как мне тогда представлялось — навстречу собственной смерти.

Свежий воздух лишь усилил мое возбуждение. Я думал о том, что все услышанное мною в эти дни — сплошная ложь. И вот опять я совсем один. Последняя надежда улетучилась. Я стоял перед огромным собором в Лозанне, смотрел на город и готовился попрощаться с жизнью. Никогда за все прошедшие годы я не чувствовал себя настолько одиноким и всеми покинутым. От меня ничего не осталось, я стоял на обломках собственной судьбы. Понять, почему так произошло, я не мог. Разве Иисус не говорил со мной? Мне ведь было позволено прикоснуться к Нему? Я уже было поверил в Его милость, и вдруг бах — и ничего нет! Горечь переполняла мое сердце. Смысл существования безвозвратно потерян. Мысль о смерти быстро захватила мой ум и подчинила волю. В таком состоянии человек не в силах противостоять разрушительным импульсам, не может защититься от них.

Собор в Лозанне стоит на высоком холме. Недалеко находится крутой обрыв. От него меня отделяла стена, на которую нетрудно было забраться. Я ощутил острое желание броситься с нее вниз. Мне очень хотелось спрыгнуть и разбиться о крыши лежащего внизу старого города. Только теперь уж я буду действовать наверняка. Через несколько секунд все закончится, и уйдут в небытие все невыносимые терзания и муки.

Обрыв уже совсем близко… Но вдруг рядом зазвучал ледяной голос. Я его ясно слышал, он как будто сверлил мне мозг:

— Ха-ха, ты так несчастен, да? Тебе плохо, правда? Ты раздавлен?

Я пошатнулся и остановился. Что это? Откуда исходит звук? Впрочем, это уже не имеет никакого значения… Я снова двинулся вперед. И снова меня стали донимать:

— Сделай то, что ты всегда делал, когда дела были плохи! Прибегни к прежним хитростям, начни манипулировать людьми. Ха-ха-ха!

Слышали бы вы это злобное и ехидное хихиканье!

Кто-то явно не желал, чтобы я шагнул за край обрыва. Сатана не хотел отпускать меня, я был ему полезен. Поэтому он и напомнил мне, что всякий раз в критических обстоятельствах я спасался тем, что искал себе жертву, как вампир, набрасывался на нее и тянул жизненные силы, когда своих ресурсов не оставалось. Психическая энергия тех, кто попался в мои сети, позволяла мне на время восстановиться. Это действовало примерно как доза героина на наркомана. Я был мастером мимикрии, убедительно подавая себя как гуру, духовника, пророка. На мою наживку попадались очень многие. Всему этому я научился, много лет наблюдая за различными «учителями веры» в разных странах. Определенный опыт позволял мне через зрительный контакт легко проникать в душу потенциальной добычи. В нее надо было заронить зерно страсти, гордыни или ненависти, а дальше подтолкнуть на путь саморазрушения. Если мне и не удавалось довести дело до конца, то я как минимум ставил людей в опасные и двусмысленные ситуации, зачастую имеющие печальные последствия. Образно говоря, я насаживал «рыбу» на предоставленный сатаной крючок, а дальше он уже сам разбирался с этим уловом.

Однако я обнаружил, к своему большому огорчению, что подобные трюки не действуют на истинно верующих в Иисуса Христа, потому что они находятся под Его защитой. Правда, мне встречалось не так уж много людей твердой закалки. А общение с теми, кто все же попадал под мое влияние, состояло в непрестанной борьбе за контроль. Я стремился утвердить свою власть над другими (особенно над женщинами), потому что это доставляло мне удовольствие. Власть стала моим наркотиком.

Злобные голоса, звеневшие в моей голове, похоже, знали, на какие рычаги давить. Я услышал их призыв: