2:36 по Аляске - [4]

Фэрбенкс был единственным университетом, предложившим мне стипендию, и Джесс осталась в Орегоне один на один с тетей Ларет. Благо та оказалась слишком умна, чтобы пытаться заменить нам родителей, и потому стала самой классной тетей в мире. В этом Джесс повезло: в отличие от меня, они были вдвоем, и, вероятно, выживали тоже вдвоем. Они обязательно проснулись, как и я – другой вариант даже не рассматривался. Ведь зачем я тогда пересекаю Аляску, чтобы добраться до Орегона, а затем и до Невады, где Эшли? Умереть вместе с остальным миром и потратить мои силы впустую – слишком жестокий поступок с их стороны. Такое я Джесс, в отличие от кражи моих земляничных духов, уже не прощу.

Быть порознь с семьей, какой бы она ни была, – неправильно, тем более когда с миром происходит такое.

Итак, сколько уйдет консервированных ананасов, сосисок и паштета за неделю пути? Хм, было бы неплохо раздобыть еще складную палатку. Значит, придется отклониться от магистрали, заскочить в ближайший супермаркет и…

2. Голос в тишине

Ш-ш-ш.

– Что такое? Черт! Я же еще не закончила!

Диктофон в моих руках издал неестественный скрип, не предвещающий ничего хорошего. Я озадаченно уставилась на маленькое устройство, умещающееся в ладони, и неожиданно переносицу мне обжег едкий запах плавящейся пластмассы.

Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Выругавшись, я подскочила с табурета и швырнула дымящийся диктофон в коробку с таким же бесполезным барахлом. Стрелка на часах, что я заводила интуитивно, уже подбиралась к полудню. Теперь вокруг действительно было тихо. Тише, чем я могла вынести. Запись истории о гибели мира и болтовня вслух – все, благодаря чему я держалась. Больше месяца я говорила, говорила, говорила… Идиотский способ не сойти с ума. Видимо, пора перестать отвлекаться на всякую ерунду и идти дальше.

Походный рюкзак, одолженный у моего мертвого соседа Томми, что страстно любил походы в горы. Фонарик – из его же шкафа. Свежая одежда, дорожная карта, спички, эластичный бинт, пластыри и пенициллин из студенческого лазарета. А еще кухонный нож из закусочной – сносная альтернатива охотничьему. И, конечно же, очки, на которые мне упрямо не хочется менять изношенные и сухие контактные линзы.

Я натянула на голову капюшон, прячась от назойливых москитов, и покинула придорожный отель, ставший мне домом на последние два дня передышки.

– Не хворайте, мистер Бейтс, – весело махнула рукой я мужчине в кресле, давно покрывшемуся слоем пыли, как и бейдж на его груди.

Мистер Бейтс был единственным Телом во всем мотеле, которое я нашла. Иногда спящий консьерж даже служил мне неплохим собеседником, учитывая, что собеседников у меня не было вовсе. Все портил лишь синеватый цвет его лица и абсолютное безразличие к нашей дискуссии. Мистер Бейтс, как и другие Тела, совсем не выдавал признаков разложения. У них даже не было трупного запаха. Я старалась не заострять на этом внимание, чтобы не бояться еще сильнее.

Стоило мне ступить за порог, как в лицо рьяно ударил ветер – особенности осени на Аляске. Уткнувшись в воротник носом, я доволокла чей-то самокат до середины дороги, пролегающей вдоль железнодорожных путей, и вскочила на него с разбегу. Колесики в пестрых наклейках едва справлялись с сырым и промерзшим асфальтом, но так все равно проще, чем идти пешком. Впереди виднелся указатель: «Анкоридж – 330 миль».

Внимание то и дело обращали на себя застрявшие в канавах машины: кто-то, очевидно, ехал по шоссе среди ночи, и того смерть застала прямо за рулем. Я не раз проверяла, заводятся ли такие авто, но эта идея никогда не срабатывала. К чему бы я ни притронулась, все уже было сломано. Лишь однажды мне посчастливилось завести желтый минивэн, но я была слишком пьяна, чтобы уехать далеко: минивэн перевернулся на следующем же повороте. Видимо, не просто так осталась в живых именно я – это просто очередная нелепица.

Однако иногда просветы все же случаются.

– Оптика!

Восторженный вопль вырвался спонтанно. Долгожданный магазин очков не мог вызвать у меня иную реакцию. В них всегда можно отыскать механический автомат с контактными линзами всех диоптрий и видов. И если я не ошибаюсь…

– Проблема.

Черт, опять вслух.

Я подперла самокатом дверь и припала лбом к автомату внутри, судорожно соображая, где бы отыскать что-то достаточно увесистое, чтобы пробить стекло толщиной в дюйм.

Сбросив рюкзак, я отправилась в соседнюю автомастерскую. Уже спустя пять минут мне удалось вернуться в магазин со свинцовым молотом в руках. Запястья ныли от тяжести, но на один размах меня хватило: от удара стекло крошкой обрушилось на мою обувь. Распихав все коробки по отделениям рюкзака, я вскрыла одну из пластин и с облегчением заменила линзы на свежие. Какое же это блаженство – смотреть на мир без боли в глазах!

Утрамбовав рюкзак, я, счастливая, вернулась к самокату и покатила дальше. Лишь спустя пятьдесят метров рукав толстовки показался мне слишком тяжелым и липким. Опустив глаза, я поморщилась: на радостях и не заметила, как один из осколков, в куче которых я самозабвенно рылась, распорол мне ладонь. Алая полоса тянулась от большого пальца до безымянного. Кровь закапала мне на куртку, стекая вниз. Засмотревшись, я упустила момент, когда самокат наехал на препятствие и увяз в чем-то мягком.