1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь - [28]

— Как ваша болезнь? — спросил Тэнго.

— Какая болезнь?

— Ну вы же так долго не работали из-за болезни.

— Ах, это… — будто вспомнил Комацу. — Да черт с ней, с болезнью. Об этом я тебе еще расскажу — как-нибудь вскорости. Сейчас не могу говорить, как хотелось бы.

«Как-нибудь вскорости»? — повторил про себя Тэнго. В речи Комацу слышалось что-то странное. Словно он намеренно отдалялся в разговоре от собеседника. Произносимые им фразы звучали плоско и безжизненно.

Разговор этот Тэнго закончил сам — вежливо попрощался и повесил трубку. Ни о «Воздушном Коконе», ни о Фукаэри упоминать не стал. По тому, что он услыхал, было ясно, что Комацу сейчас избегает подобных тем. Никогда еще до сих пор этот болтун не признавался в том, что «не может говорить, как хотелось бы».

Так или иначе, то был их последний разговор. В конце сентября. И вот прошло два месяца. Хотя раньше Комацу звонил часто и болтал подолгу. Конечно, он выбирал, с кем общаться, но обычно формулировал мысли на ходу, вываливая на собеседника что в голову взбредет. И Тэнго исполнял для него роль этакой тренировочной стенки, в которую посылают теннисный мячик. Появлялось у Комацу настроение — звонил безо всякого повода. Причем в любое время дня и ночи. Не хотел — не звонил неделями. Но чтобы не давал знать о себе больше двух месяцев кряду — такое случалось редко.

Может, ему просто неохота ни с кем общаться? — думал Тэнго. Такие периоды случаются у каждого, даже у Комацу. Да и у самого Тэнго не было к нему особенно срочных вопросов. Продажи «Воздушного Кокона» упали, о книге уже никто не вспоминал, а где находится без вести пропавшая Фукаэри, Тэнго прекрасно знал и так. Если понадобится, Комацу позвонит ему сам. Не звонит — значит, незачем.

И все же пора бы ему объявиться, думал Тэнго. Слишком уж прочно засела в голове странная фраза Комацу: «Об этом я тебе еще расскажу — как-нибудь вскорости».

Тэнго позвонил приятелю, который подменял его в колледже, и спросил, как идут дела.

— Все хорошо, — ответил приятель и поинтересовался здоровьем отца.

— Никаких изменений, все время в коме, — ответил Тэнго. — Дыхание не прерывается, температура с давлением низкие, но стабильные. Только в сознание не приходит. И не страдает. Похоже, так и уйдет в свои сны…

— Не самый плохой уход, — заметил приятель бесстрастно. Вводная часть в его фразе отсутствовала. Но тому, кто провел несколько лет на матфаке, к подобным сокращениям не привыкать. Так что ничего неестественного Тэнго не услышал.

— Ты в последнее время смотрел на луну? — спросил его Тэнго. Из всех знакомых Тэнго этот приятель — чуть не единственный, кого можно спрашивать о луне без риска показаться сумасшедшим.

Приятель на пару секунд задумался.

— В последнее время? Не припомню. А что там с луной?

— Найдешь время — глянь как-нибудь. Интересно, что скажешь.

— Что скажу? В каком смысле?

— Да в каком угодно. Какие мысли тебя посетят, когда будешь смотреть на нее, вот и все.

Опять небольшая пауза.

— Такие мысли, наверно, непросто облечь в слова.

— О словах не задумывайся. Главное — понять, что в ней особенного.

— Что в ней особенного, когда я на нее смотрю?

— Именно так, — подтвердил Тэнго. — А если не будет никаких мыслей — так и бог с ней.

— Сегодня пасмурно, посмотреть не получится. Но когда прояснится, попробую. Если не забуду, конечно.

— Спасибо, — сказал Тэнго и, попрощавшись, повесил трубку. «Если не забуду, конечно». Вечная проблема выпускников матфака. О том, что их не интересует, всегда вспоминают с большим трудом.

Время для посещения больных истекло, и перед уходом Тэнго попрощался с сестрой Тамурой, дежурившей в регистратуре.

— Спасибо за помощь. Всего доброго.

— Сколько вы еще пробудете у нас, Тэнго? — спросила она, поправляя пальцем очки на переносице. Ее смена, похоже, закончилась, и теперь вместо белого халата на ней были темно-лиловая гофрированная юбка, белая блузка и серый кардиган.

Остановившись перед нею, Тэнго задумался.

— Пока не решил. Смотря как все сложится.

— А на работе вас не хватятся?

— Меня товарищ подменяет, так что пока все в порядке.

— А где вы обычно питаетесь?

— В столовых, — ответил Тэнго. — Гостиничная кухня готовит только завтраки, так что обедаю и ужинаю в кафешках неподалеку…

— Вкусно?

— Да не то чтобы. Просто я об этом как-то не задумываюсь.

— Так не годится, — нахмурилась медсестра. — Вам нужна калорийная пища. Вы уже выглядите, как лошадь, спящая стоя.

— Лошадь, спящая стоя? — удивился Тэнго.

— Да, лошадь спит стоя. Не видели никогда?

Тэнго покачал головой:

— Не приходилось.

— Ровно с таким же выражением, как у вас, — сказала сестра. — Зайдите в туалет и взгляните на себя в зеркало. На первый взгляд — вроде не спите, а приглядеться — спите как убитый. Глаза открыты, но ничего не видят.

— Лошади спят с открытыми глазами?

Сестра кивнула:

— Вот так же, как вы сейчас.

Тэнго и вправду захотел пойти в туалет и посмотреть в зеркало, но передумал.

— Ладно. Постараюсь есть калорийную пишу.

— Как насчет якинику? [9] Не желаете?

— Якинику?

Мяса Тэнго почти не ел. Не то чтобы не любил, просто именно к мясу тяги обычно не возникало. Но сейчас, когда сестра Тамура упомянула о жареном мясе, ему вдруг захотелось вспомнить этот полузабытый вкус. Возможно, желудок и правда требовал больше калорий.