(Дмитрий МЕДВЕДЕВ)
Я был здесь без ума от Государственной Думы Российской Империи. Одна клятва чего стоит: "Мы, нижепоименованные, обещаем пред Всемогущим Богом, исполнять возложенные на нас обязанности членов Государственной Думы по крайнему нашему разумению и силам, храня верность Его Императорскому Величеству, Государю Императору и Самодержцу Всероссийскому и памятуя лишь о благе и пользе России, в удостоверение чего своеручно подписуемся."
Державным слогом начертано...
Вслед за Государем, одарившим русского авиационного гения золотыми часами, Дума премировала Игоря Ивановича Сикорского семьюдесятью пятью тысячами рублей. "Русский витязь" стал прототипом всех летающих ныне многомоторных воздушных судов и бомбардировщиков.
Но на костер моего энтузиазма излил ушат скепсиса великий Евгений Семенович Евсеев. В единственном числе он создал комитет против восстановления дипотношений с Израилем, накинувшем на "Палестину петлю сионизма". Вскоре Евсеев был размозжен колесами "Волги" без номеров... А мне сказал: "Дума была сочинена для развала Империи..."
И я зарылся в источники.
Манифест 17 октября исторг у Государя Великий Князь Николай Николаевич, приставив к седой своей голове ствол пистолетов. Избирательный закон был разработан под патронажем Сергея Витте, что и предопределило состав и поведение Первой Думы. На переговорах с японцами в Портсмуте Витте передал им Южный Сахалин, за что народная молва его нарекла графом "полусахалинским". В 45 этот первородный грех графа был искуплен Красной Армией под водительством Верховного. Интересно вспомнить, что в Портсмуте Витте имел встречу с Яковом Шиффом.
По России начала века лилась кровь, ухали бомбы, лаяли браунинги тогдашних киллеров - революционеров. На кафедру Первой Думы в первом ее заседании 27 апреля 1906 года с дозволения Председателя, только что избранного масона С.А. Муромцева взгромождается первый оратор - тверской помещик, масон Иван Петрункевич. Он потребовал "амнистию борцам и мученикам за свободу" - басаевым начала века.
И пошло, поехало.
"Признано неподлежащим рассмотрению Государственной Думой... выражение порицания политическим убийствам и террору".
"Запрос о взрыве на Аптекарском острове, жертвой которого пал начальник с.п.б. охранного отделения Карпов... был не только отвергнут, но признан... "недобросовестным".
Кадет Федор Измайлович Родичев в присутствии министра-президента бросил грязное: "столыпинские галстуки". Будучи тут же вызван к барьеру Петром Аркадьевичем, стушевался, запросил пардону. Интеллигенция...
Другой профессор Павел Николаевич Милюков с этой же думской кафедры патетически вопрошал, адресуясь к властям: "Что это, глупость или измена?".
Ответим на сей крик души чуть позже.
Павла Николаевича можно с полным основанием счесть первым зафиксированным в России агентом влияния, выболтавшим свою ангажированность. "Твердое решение воспользоваться войной для производства переворота, было принято нами вскоре после начала войны... ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования". Патриотизма, как черт крестного знаменья боялись, а ведь клялись, "своеручно подписуемся...".
Да, в Думе срывал аплодисменты правых Василий Витальевич Шульгин, язвительно клеймил бомбистов и "иллюминаторов" Владимир Митрофанович Пуришкевич, громоподобно возгласил: "Не запугаете", - Петр Аркадьевич Столыпин. Но тон задавали к.д. - "Партия народной свободы. А из четырех дореволюционных созывов Думы в трех председательский колокольчик держал в руке масон.
ЦК кадетской партии практически состоял из масонов. Не зря старались. В составе Временного правительства из II министров и 22 товарищей министра немасоном Нина Рубековна Берберова, очаровательно улыбаясь в камеру советского телевидения, называла лишь Милюкова. "Временный" мининдел - тогдашний Козырев, Милюков в ответ на беспрецедентное поздравление русского народа с февралем частного лица Якова Шиффа всеподданнейше ответствовал: "Мы едины с вами в нашей ненависти и антипатии к старому режиму, ныне сверженному...". Вот такая "верность Императорскому Величеству...". Видимо, не таким уж частным лицом был Шифф, если через год "передал Янкелю Свердлову приказ свыше о расстреле всей Царской Семьи".
