1993. Расстрел «Белого дома» - [3]

а в избирательной кампании 1991 г. принимали участие пять специалистов этого фонда, в том числе хозяин уже упоминавшегося института Роберт Крибл и его президент Пол Вайрих.[36]

К тому времени Советский Союз оказался перед лицом надвигающегося финансового банкротства.[37] 19–21 августа 1991 г. произошел так называемый «путч». В Москве началась передача власти от М. С. Горбачева к Б. Н. Ельцину.[38]

Не успели улечься страсти вокруг августовских событий, как оказалось, что Советский Союз не в состоянии платить по внешнему долгу,[39] а кладовые Гохрана почти пусты.[40]

Начавшиеся переговоры привели к появлению 28 октября 1991 г. меморандума «О взаимопонимании относительно долга иностранным кредиторам СССР и его правопреемников». 8 из 15 советских республик признали по нему свою солидарную ответственность.[41] Подписание этого документа означало, что для Запада Советский Союз как единое государство фактически прекратил существовать.[42]

Используя тяжелое экономическое положение советских республик, иностранные банки потребовали срочного перехода к рыночным реформам.[43] Так осенью 1991 г. появилась на свет «экономическая программа» Е. Т. Гайдара.[44] Основные ее положения Б. Н. Ельцин огласил 28 октября на Пятом съезде народных депутатов Российской Федерации. Она предполагала приватизацию, либерализацию цен, товарную интервенцию, конвертацию рубля.[45]

Провозглашая этот курс, Б. Н. Ельцин заверил сограждан, что «хуже будет всем в течение ПРИМЕРНО ПОЛУГОДА». Затем последует «снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами, а осенью 1992 г. — стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей».[46]

18 ноября в Москве состоялся второй тур переговоров, посвященных внешнему долгу.[47] 21-го страны «семерки» согласились предоставить Советскому Союзу кратковременную отсрочку по его долговым обязательствам.[48] После этого, 5 декабря, на свет появился уже не «Меморандум о взаимопонимании», а «Договор о правопреемстве в отношении государственного долга и активов Союза ССР».[49]

Этим договором была определена сумма общей задолженности СССР — 93 млрд. долларов и доля каждой из 15 республик в погашении советского долга. Доля России составила 61,3 %, или же около 57 млрд. долларов. Семь республик (Азербайджан, Латвия, Литва, Молдова, Туркменистан, Узбекистан и Эстония) подписать этот договор отказались.[50]

А поскольку даже те республики, которые подписали договор, не могли обслуживать внешний долг,[51] им была предоставлена вторая отсрочка.[52] и поставлено условие — «сотрудничество с Международным валютным фондом» (МВФ) в осуществлении «рыночных реформ»[53]

Р. И. Хасбулатов утверждает, что «программа реформ в России как целостный документ» не существовала, а в основе тех преобразований, которые были начаты в январе 1992 г. и получили название «шоковой терапии», лежали «жесткие рекомендации и требования Международного валютного фонда».[54]

В своих мемуарах Егор Тимурович скромно умалчивает об этом. Не пожелал он отвечать и на мои вопросы, касающиеся данной проблемы[55]

И не случайно.

Дело не ограничилось «консультациями» при разработке «программы». Имеются сведения, что с 1991 по 1993 г. в «штатные структуры» почти всех российских ведомств вошли «более 1500 иностранных советников».[56] По свидетельству бывшего народного депутата С. А. Осминина, в некоторых министерствах начала 90-х гг. он видел кабинеты иностранных советников, а в московской мэрии слышал иностранную речь чуть ли не каждом этаже.[57]

Тогда же, в конце 1991 г., финансовыми советниками российского правительства по вопросам урегулирования внешнего долга стали банки «Лазар Фрер э Си» и «С. Дж. Уорбург Лдт» (в другой транскрипции — Варбург),[58] а также американская юридическая консультационная фирма «Клири, Готлиб, Стин и Гамильтон».[59]

В самом факте использования чужих советов не было бы ничего зазорного, если бы они помогли вывести страну из кризиса. Так ли это было в данном случае?

Обосновывая необходимость либерализации цен, российское правительство ссылалось на закономерность, по которой стоимость обращающихся в стране товаров равна стоимости имеющихся денег. Если количество денег увеличивается быстрее, чем количество товаров, происходит рост цен.

С конца 80-х гг. производство в СССР сокращалось, количество денег увеличивалось. Но государство искусственно сдерживало рост цен. В результате нарастало несоответствие между денежной массой и официальной стоимостью товаров.

В таких условиях российское правительство (с осени 1991 г. его возглавлял Б. Н. Ельцин) заявило о необходимости «либерализации» цен. Как заверял Е. Т. Гайдар, отпущенные в свободное плавание цены должны были вырасти примерно в 3,5 раза.[60]

Все это выглядело бы убедительно, если бы не одно обстоятельство.

Я хорошо помню, как в том же 1991 г. в средствах массовой информации появились сведения, что Минфин СССР начал чеканить монеты достоинством в 50 рублей. А поскольку до этого самой крупной монетой был рубль, получается, что правительство готовилось повысить цены не в 3,5, а в 50 раз.

Это означает, что под влиянием иностранных советников российское правительство собиралось осуществить не переход к свободным ценам, а их искусственное повышение.