1968 - [8]
Возле бульвара Сен-Мишель процессия замерла. Целая армия полицейских в черных касках, с установками для метания слезоточивых гранат и круглыми щитами загородила проход.
— Нам нужны боеприпасы! — заявил низкорослый крепыш в твидовой куртке, на секунду сняв свой мотоциклетный шлем, чтобы поправить защитные очки.
Другой отломал дорожный знак и как молотком вертикально бил им по булыжнику на мостовой. В конце концов булыжник поддался, а выковырять остальные уже не составило труда. Их передавали из рук в руки на подмогу тем, кто сражался в первых рядах. «Платки на лицо и вперед!» Это была первая мощная атака. Полицейские отступили под градом летящих отовсюду камней, прикрываясь щитами. Первые ряды камнеметателей разбежались по боковым улочкам, и тут начали одна за другой разрываться дымовые шашки и гранаты со слезоточивым газом. Порталье и обе девушки ничего не могли разглядеть, задыхаясь в этом тумане. У Теодоры на бегу упала маска, девушка задыхалась, кашляла, икала.
— Надо вытащить ее отсюда! — скомандовала Марианна Порталье, и они вдвоем подхватили Тео под руки, чтобы отвести куда-нибудь, где можно дышать.
В двухстах метрах, где-то возле Сен-Пласид, они разглядели аптеку. Решетка была опущена, Порталье принялся с криками колотить в нее. Появилась женщина в белом халате. Сразу поняв, в чем дело, она немного приподняла решетку, и друзья на четвереньках пролезли в аптеку. Марианна с аптекаршей уложили Тео в подсобном помещении прямо на каменный пол, подложив ей под голову куртку, которую Порталье свернул на манер подушки.
— Это газ, — сказала Марианна, снимая платок.
— Она надышалась газа?
— Да, мадам, мы же вам говорим!
Аптекарша собралась открыть окно в другом конце комнаты.
— Ей нужен воздух…
— Там все отравлено этой дрянью!
— Только не во дворе, сюда еще не дошло, — сказала аптекарша, роясь в ящиках и шкафах. Она достала скляночку, глазные капли для Тео, которая открывала рот, как рыба, выброшенная на песок, и стонала.
— Это опасно? — спросила Марианна.
— Не знаю. Прежде всего, ей нужен покой, нельзя ни двигаться, ни пить, ни есть. Как можно меньше движений…
— А можно мы тоже останемся? — рискнул спросить Порталье. — Если выйдем, из нас там котлету сделают.
За витринами аптеки сновали жандармы в противогазах, похожие на огромных муравьев, с занесенными для удара дубинками, издавая нечто вроде боевого клича.
Вторник, 7 мая 1968 года
«Ролан, — прошептала она, — мы в раю!»
Сидя в кабинете комиссариата, сто лет назад выкрашенном в светло-зеленый цвет, полицейский Миссон проложил копирку между белыми листами, а потом засунул всю кипу в ящик тумбочки под столом. После пятичасовой передышки он снова еще до рассвета вышел на службу. Сейчас об отпусках и выходных нечего было и думать, мобилизовали весь личный состав. На глазах у Миссона бригадир Пелле тряс какого-то юнца, а у того шла носом кровь. Бригадир вцепился ему в плечо и резко усадил на стул напротив Миссона. Было четыре часа утра, уже наступил вторник, а полиция все допрашивала буянов, схваченных во время беспорядков: фамилия, имя… Обычные формальности. «Этому парню еще повезло, — подумал Миссон, — а то попал бы в Божон…» Туда срочно созвали кабинетных крыс, у которых не было ни малейшего практического опыта в таких делах, и они развлекались тем, что кололи пойманных студентов булавками в зад. Пелле все это забавляло. Он только что рассказал, как накануне ночью зашвырнул гранату в какой-то ночной клуб. В конце концов, разве не детишки этих богатеев выковыривают булыжники из мостовой!
— Со мной грубо обошлись! — жаловался юноша, прижимая платок к расквашенному носу.
— Что-то незаметно, — сказал Миссон, не глядя в его сторону.
— Мне нужен врач! — продолжал возмущаться студент.
— Ты швырялся камнями, — твердил Пелле.
— Нет, гипсом.
— Ты что, издеваешься?
— Я учусь на факультете изящных искусств.
— Да, ручки у тебя, как у барышни, сразу видно, не за конвейером стоишь.
В это время появился комиссар Яамбрини:
— Миссон, вы отвели в камеру молодого Тевенона?
— У которого в машине была граната? Да, господин комиссар.
— Дайте мне протокол…
Миссон покопался в своей папке и протянул начальнику бумагу. Тот разорвал ее и выбросил в урну, поясняя:
— Знаете, кто этот Тевенон? Сын депутата. Его отец только что звонил, он вне себя.
— Мы уже пятого выпускаем…
— Он утверждает, что якобы подобрал гранату на память, допустим, так оно и было.
— Какой тогда от нас прок? — проворчал Пелле.
— Вы что, тоже собрались взбунтоваться?
— Есть от чего, господин комиссар.
— Сейчас не время!
Студент улыбался, прикрываясь покрасневшим платком. На глазах у комиссара оплеуха ему не грозила.
Подъезд здания на бульваре Осман был отделан мрамором, светильники в стиле рококо отбрасывали желтый свет на стены. Возле задернутого окошка швейцарской Порталье громко назвал свою фамилию.
— А что, консьержка никогда не спит? — спросила Марианна.
— Так принято. Не важно, который час, ей надо знать, кто идет.
Поеживаясь, они уселись на диванчик в гидравлическом лифте, напоминавшем роскошный портшез. Марианна беспокоилась:
— Ты уверен, что родителей нет дома?
Сентябрь 1812 года. Французские войска вступают в Москву. Наполеон ожидает, что русский царь начнет переговоры о мире. Но город оказывается для французов огромной западней. Москва горит несколько дней, в разоренном городе не хватает продовольствия, и Наполеон вынужден покинуть Москву. Казаки неотступно преследуют французов, заставляя их уходить из России по старой Смоленской дороге, которую разорили сами же французы. Жестокий холод, французы режут лошадей, убивают друг друга из-за мороженой картофелины. Через реку Березину перешли лишь жалкие остатки некогда великой армии.Герой книги, в зависимости от обстоятельств, становятся то мужественными, то трусливыми, то дельцами, то ворами, жестокими, слабыми, хитрыми, влюбленными.
Роман «Битва» посвящен одному из знаменательных эпизодов наполеоновского периода в истории Франции. В нем, как и в романах «Шел снег», «Отсутствующий», «Кот в сапогах», Патрик Рамбо создает образ второстепенного персонажа — солдата, офицера наполеоновской армии, среднего француза, который позволяет ему ярче и сочнее выписать портрет Наполеона и его окружения.
Французский писатель Патрик Рамбо плодотворно работает в самых разных жанрах. В издательстве «Текст» вышли его роман-фантазия «Деревенский дурачок» и исторический роман «Кот в сапогах». «Хроника времен Николя I» — пародийный (о чем говорит само название) роман-памфлет, посвященный первым месяцам президентства Николя Саркози. В лучших традициях французской литературы, блестяще пародируя стиль XVIII века, с неподражаемым французским юмором Рамбо рисует картину нравов французской политической элиты.
Роман о человеке, оказавшемся в прошлом. Из 1995 года герой неожиданно переносится в 1953-й. Многое так еще свежо в памяти, и все-таки сколько различий! И вот обычный француз конца XX века живет «двойной» жизнью… Это фантастика? Или психологический эксперимент? Автор, лауреат Гонкуровской премии Патрик Рамбо находит неожиданное решение, которое поможет его герою взглянуть на себя и на окружающий мир по-новому.
Издательство «Текст» продолжает знакомить читателя с творчеством Гонкуровского лауреата Патрика Рамбо. Его новый роман посвящен Наполеону Бонапарту. Патрик Рамбо обращается к наименее известным страницам его биографии: юности будущего императора и истории его стремительного взлета к вершинам власти. Читатель станет свидетелем превращения Набулионе Буонапарте, маленького корсиканца в армейских ботфортах, прозванного «котом в сапогах», в Наполеона Бонапарта.Что такое хороший исторический роман? Это не галерея приукрашенных портретов, это страницы, которые пахнут порохом, конским навозом, спермой и жареным мясом… Патрику Рамбо исторический роман удался: кажется, будто машина времени перенесла его на столетие с лишним назад.
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.