1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизация - [16]
Неизвестно точно, какие книги прочитал Никита Сергеевич в 1930-е гг. На июньском пленуме 1957 г. он заявил, что «лет 25 тому назад» читал книгу американского экономиста Стюарта Чейза «Трагедия расточительства»[186]. В его выступлениях 1930-х гг. изредка встречаются отсылки и к современной литературе («вы, наверное, читали у [А.Н.] Толстого»), и к классической («читали ли басню Крылова»)[187]. В мемуарах единичны упоминания прочитанных художественных произведений. Например, о романе «Железный поток» А.С. Серафимовича Хрущев обмолвился: «Это была первая книга о Гражданской войне, которую я в свое время прочел»[188]. Читал он и роман Д.А. Фурманова «Чапаев»[189]. Книги были написаны в 1920-е гг. и, всего вероятнее, тогда же Хрущевым прочитаны. Мотивом к их прочтению могли стать описываемые события и деятели Гражданской войны, хорошо известные Никите Сергеевичу. В составе 9-й Кубанской армии, чей боевой путь описал Серафимович, Хрущев воевал. В ее политотделе, под началом комиссара Фурманова, он работал.
Отдельно стоит отметить рассказ В.К. Винниченко «Талисман», написанный еще в 1913 г. Его читали и Хрущев, и Каганович[190]. Возможно даже под влиянием Кагановича Никита Сергеевич прочитал это произведение. Обоим запомнился главный герой рассказа – тюремный староста еврей Пиня и его ответственное отношение к своей выборной должности. Именно с образом Пини ассоциировал себя Хрущев[191], вспоминая позднее о собственной работе секретарем партячейки московской Промакадемии.
Правда, если на книгу и удавалось найти время, не факт, что Никите Сергеевичу хватало терпения дочитать ее до конца. «Если хорошая книга, с удовольствием прочтешь – признавался в 1948 г. украинским деятелям культуры Хрущев – но вот произведение, которое критикуют, ты должен прочитать. Ты его в горло сунешь, а оно из горла. Ты себя насилуешь, а оно рвоту вызывает»[192]. Одна из таких книг, с которой требовалось ознакомиться по долгу службы, запомнилась ему надолго: «Помню, как-то нам была роздана в переводе книга Гитлера “Моя борьба”. Я тоже получил ее. Не помню, сколько страниц прочел, но осилить целиком не смог морально, хотя сейчас жалею о том. Я не мог тогда ее читать, потому что меня буквально выворачивало; не мог спокойно смотреть на такие бредни, мне стало противно, не хватило терпения, и я ее бросил, не дочитавши» [193].
Вспоминая работу в Москве 1930-х гг., Хрущев признавался, как медленно ему удавалось перестраиваться под столичные стандарты: «Я еще не порвал мысленно связь со своей былой профессией, считал, что партийная работа – выборная и что в любое время могу быть неизбранным, а тогда вернусь к основной своей деятельности – слесаря. Но постепенно я превращался в профессионального общественного и партийного работника»[194]. Высшее партийное руководство видело эти старания и изменения. Осенью 1936 г. Хрущева включили в число лекторов по курсу партийного строительства элитной Высшей школы парторганизаторов при ЦК ВКП(б)[195]. А в 1938 г. не кто иной, как Сталин вынес свой вердикт Хрущеву. На одном из совещаний вождь заявил: «Ни один класс не может удержать власть и руководить государством, если он не сумеет создать своей собственной интеллигенции, то есть людей, которые отошли от физического труда и живут умственным трудом». А затем привел неожиданный пример: «Товарищ Хрущев думает, что он до сих пор остается рабочим, а между тем он интеллигент (веселое оживление в зале). Он перестал быть рабочим, потому что живет интеллектом, работает головой, отошел от физического труда, вышел из среды рабочих»[196]. На тот момент Хрущев оставался, пожалуй, единственным из выдвиженцев Кагановича рабочим, избежавшим репрессий и вошедшим на правах кандидата в состав Политбюро.
2. Московский комитет ВКП(б): Н.С. Хрущев и Л.М. Каганович
Необычное определение личности и деятельности Кагановича дал в середине 1930-х гг. писатель Андрей Андреевич Платонов: «Наиболее ярким примером, образцом человечности, соединенной с творческой энергией, с беспрерывной работой по преобразованию людей и природы, с могучим собственным ростом – является Л.М. Каганович. В этом человеке лежит средоточие и прообраз действительно нового, действительно коммунистического человека – существа столь одаренного творческой душой, которое еще никогда не населяло землю и не действовало с такой быстротой и могуществом в пользу большинства людей»[197]. Именно благодаря знакомству с этим человеком, Хрущев мог попасть на работу в Москву.
Они познакомились еще в 1917 г., в период Февральской революции[198], а начали работать вместе с 1925 г. на Украине. За период 1925–1928 гг., когда Каганович занимал пост генерального секретаря ЦК КП(б)У, Никита Сергеевич последовательно сменил должности ответственного секретаря Петрово-Марьинского районного комитета (Сталинский округ), заведующего организационным отделом Сталинского окружного комитета, заместителя заведующего организационным отделом ЦК КП(б)У. Хрущев вспоминал, что в Киеве он считался близким к Кагановичу человеком и не скрывал – «это так действительно и было»
