1795 - [71]
— Когда?
— Последняя неделя августа, в четверг. Спустись к Эльзе, обговори наряд.
Элиас не решился заглянуть. Услышал, как застонала дверь. Подстилка осталась одна. Сон опять навалился душным одеялом, быстро утихомирил волнение от услышанного, и мальчик задремал. А когда проснулся, понял: дело идет к вечеру. Жара немного спала, кровля все еще жжется, но уже не так, тени стали длиннее. Прислушался: в салоне опять кто-то разговаривает. Осторожно заглянул — Подстилка беседует с девицей, которую он никогда не видел. Очень молодая, но ведет себя нагловато. И он слышит те же слова:
— …счастье твое обеспечено. И сейчас, и навеки.
6
Элиас, повиснув всем телом, качает тяжелый бронзовый рычаг, и вскоре из пасти льва появляется вода — сначала пульсирующим сверкающим жгутиком, потом мощным каскадом в ореоле брызг. Чуть помедлив, сует под струю голову, встряхивается, еще раз и еще. Не обращает внимания на вялые ругательства старухи за спиной — он ее, видите ли, забрызгал — складывает ладони лодочкой и пьет. В очереди ворчат — людям вода для дела нужна, а этот беспризорник купаться надумал.
На какие-то минуты, пока кожа еще мокрая, жар послеполуденного солнца ласков и приятен. Мальчик поднял голову, зажмурился, а когда открыл глаза, ему показалось, что солнце бесшумно свалилось на землю и прилипло к стене колодца. Конечно, показалось — никакое это не солнце, а лист бумаги. И на нем нарисована она, его молчаливая спутница. Несколько штрихов углем, но не узнать невозможно — высокие скулы, неширокий лоб, правильные, красивые черты и пустые глаза. А рядом с ней — мальчишка. Тупоносый, со спутанными волосами.
Оглянулся, оторвал бумажку и побежал к лестнице Биржи. В тени под аркой остановился перед окном. Стеклянных дел мастера не слишком постарались — полно пузырей. Элиас нашел более или менее гладкое место, посмотрел на свое отражение и покосился на листок. Он сам и есть, точно он. Кто-то потихоньку их зарисовал.
А под рисунком надпись. Элиас читать не умеет. Никогда не понимал, как это получается: чернильные каракули превращаются в слова. Каким искусным умом надо обладать, чтобы совершилось такое превращение! Непостижимо. Но и научиться было негде: пока другие сидели в духоте за тесными партами и зубрили наизусть катехизисы Лютера, Гробека и Свебилиуса, его отправляли с метлой во двор. Тогда ему было смешно — мальчишки выходили из класса с кислыми физиономиями и полосатыми от розг руками. А теперь — ничего смешного. С тех пор как он убежал из приюта, все чаще сожалел — как же я не научился читать!
Несколько раз зажмурился и вновь глянул на бумажку. Постарался проделать этот трюк как можно быстрее: а вдруг осенит, вдруг смысл слов успеет опередить неграмотность и откроется сам по себе?
Мальчик, конечно, очень быстро осознал безнадежность этой затеи. Послюнил палец, затер собственное изображение до неузнаваемости и подбежал к парню с ведром с побелкой. Другая, с кистью, продета сквозь стремянку. Малярный подмастерье.
— Ты умеешь читать?
Парень решил, что сопляк хочет над ним подшутить. Быстро оглянулся — нет ли рядом приятелей, те-то всегда рады случаю поднять человека на смех. Но вроде бы нет, мальчишка аж дрожит от возбуждения.
— Тут, значит, вот что… тут стоит… мальчик… а потом…
Губы подмастерья некоторое время беззвучно шевелились, а физиономия наливалась краской.
— Пошел бы ты подальше, чертов сын, а то по шее накостыляю! — рявкнул он.
И резко развернулся. Элиас еле успел отскочить от разворачивающейся лесенки и отбежал на безопасное расстояние.
— Лучше бы морду побелил, а то люди путаются: то ли дурак, то ли и вправду свекла. Такой здоровый, а читать не научился.
Побежал к Железной площади. Там, на углу, на стене, где горожане лепят свои жалобы и похабные стишки, висит точно такая же бумажка: два портрета углем и цифры. У водоразборной колонки еще одна. Сорвал обе и сунул в карман. На пилястре Немецкого колодца — еще.
На Большой Восточной заметил пожилого господина, которому, как ему показалось, могла бы польстить уверенность уличного мальчишки: уж кто-кто, а этот господин точно умеет читать.
И верно: тот остановился, подумал, точно взвешивая значительность просьбы, достал очки и долго пристраивал на носу.
— Ты покупателя, что ли, ищешь? Здесь ничего нет, только название улицы и номер подъезда.
7
То, что Элиас должен сделать, вынуждает его идти на риск, а он предпочитает не рисковать. Жизнь в городе постепенно научила его воровскому ремеслу. Правила просты: будь незаметен, быстр, следи, когда внимание чем-то отвлечено. Не жадничай, не выгляди виноватым. Но нынешние трудности посерьезнее. Трудности такого рода, что одному не обойтись. То, что ему нужно, находится именно там, куда ему не следовало бы появляться ни при каких обстоятельствах. Как только кто-то обращает внимание на его лохмотья и немытую физиономию, разговор тут же стихает, а взгляды, которыми его награждают, истолковать нетрудно: ну и чего тебе здесь надо? Из аптеки «Ворон», не успел он переступить порог, пинками прогнали ученики провизора. Пришлось занять пост на улице. Пытался в окно разглядеть, что покупают, но толку мало — все заслоняют широкие спины покупателей. А служанки, посланные в аптеку, ходят парами, а то и по три. Подойдут к прилавку — вообще ничего не разглядишь. Довериться случаю — больше ничего не придумать. Если идет одна — наступить, будто нечаянно, на пятку, толкнуть в зад, чтобы споткнулась. Пока какой-нибудь галантный кавалер спешит на помощь, пока охи да ахи, подхватить мешочек с покупками. За угол, в проходной двор, потом в другой, в третий — и поминай как звали. И не только «Ворон». Обошел все аптеки — по многу раз побывал и в «Короне», и в «Ангеле», и в «Лебеде». На баночках и коробочках надписи. Прочитать он их не может, открывает и пробует понять. Пилюли и порошки — в канаву.
Лучший дебют 2017 по версии Шведской академии детективных писателей. Эта захватывающая, остроумная и невероятно красивая книга о темных временах жизни Стокгольма с лихо закрученным криминальным сюжетом и подробно описанным на основе исторических документов городским бытом XIII века прославила начинающего автора, потомка древнего дворянского рода Никласа Натт-о-Дага. Его книгу сравнивают с «Парфюмером» Патрика Зюскинда и романами Милорада Павича. «1793» стал бестселлером в Швеции, а через неделю после первой публикации — и во всем мире.
Долгожданное продолжение дебютного романа шведского писателя Никласа Натт-о-Дага «1793», покорившего Швецию, а затем и весь мир! Зло не покинуло Стокгольм Молодая девушка зверски убита в брачную ночь. В страшном преступлении подозревают ее мужа-дворянина. Однако мать несчастной не верит в обвинения и просит о помощи однорукого Карделя, рядового полиции нравов. Расследование возвращает его обратно в темную бездну Стокгольма, и он обнаруживает, что город еще более опасен, чем когда бы то ни было. Окунитесь в мрачный мир XVIII века, где сплелись жестокость и милосердие, унижения и гордость, безобразие и красота.
«Многие знания – многие печали»Лидия… Художник Кирилл Баринов давно забыл о ней, ведь их короткий роман закончился, когда они были студентами. Но странные пугающие события заставили его вспомнить о временах своей юности: Баринов случайно узнал, что все его институтские друзья не так давно умерли… Опасаясь за свою жизнь, Кирилл обратился к экстрасенсу Алексею Данилову. Выслушав сбивчивый рассказ клиента, Данилов сразу догадался: потусторонние силы тут ни при чем. Есть человек, который не просто пожелал зла старым товарищам Баринова – он убил их, пусть и не своими руками.
«…На мгновение показывалась, например, отдельно стоящая дымящаяся сосна и тут же пропадала из поля зрения… Изредка встречались островки зелени, по краям окаймленные поблескивающим сквозь дым пламенем… какая-то извилистая лента, чуть более светлая по окраске, тянулась сквозь черное пространство на земле, делая плавные повороты то в одну, то в другую сторону. Я не сразу догадалась, что это лесная река, по берегам которой сгорели только верхушки деревьев, а нижняя часть кроны, расположенная близко к воде, осталась зеленой, только сильно подсохла, словно глубокой осенью.Несколько черных прямоугольников, беспорядочно разбросанных на берегу этой обгоревшей лесной реки, не могли быть не чем иным, как небольшой деревушкой, выгоревшей дотла, сквозь дым можно было различить поблескивающий огонь на догорающих бревнах.Под нами был мертвый лес…».
Как-то сразу не заладился у Ольги Бойковой, главного редактора газеты «Свидетель» отдых на Черном море. Не успела она толком освоиться в гостинице, как там произошло убийство ее владельца – бизнесмена Сочникова. Милиции, прибывшей на место преступления, все предельно ясно: мужчину убила его жена Сабина. И все улики, казалось бы, действительно против нее – Сабину видели возле трупа с окровавленным кинжалом в руке. Да и мотив налицо: почему бы молодой красотке не избавиться от пожилого скуповатого супруга и не стать самой хозяйкой гостиницы, приносящей неплохой доход? Но Ольга Бойкова, насмотревшись на ход расследования, не согласна с официальной версией и уверена, что убийца не Сабина.
Основано на реальных событиях.Текст составлен по записям дневников автора.Подвергнут сюжетной корректировке.Фамилии, имена, названия изменены.В «Корпоративных тайнах» читатель приоткрывает для себя реальные механизмы решения крупным региональным холдингом своих повседневных проблем через субъективное восприятие ситуации главным героем.
Автомобильная авария, на первый взгляд выглядевшая обычным несчастным случаем, превращается в целую цепь запутанных событий и судеб…
Проклятая икона, принадлежавшая, согласно легенде, самому Емельяну Пугачеву.Икона, некогда принадлежавшая предкам Ольги, — но давно утраченная.Теперь след этой потерянной реликвии, похоже, отыскался… И путь к иконе ведет в прошлое Ольги, во времена ее детства, проведенного в тихом южном городе.Однако чем ближе Ольга и ее муж, смелый и умный журналист, подбираются к иконе, тем яснее им становится — вокруг бесценной реликвии по-прежнему льется кровь.Проклятие, довлеющее над «Спасом», перестанет действовать, только когда он вернется к законным владельцам.Но до возвращения еще очень далеко!..