1795 - [11]

— За вами послали. Ждут в Топорном переулке.

— Погоди пять минут… впрочем, нет, незачем тебе ждать. Беги назад, скажи, сейчас приду.

Винге зажег свечу. Пришлось несколько раз покачать вправо-влево часы Бьюрлинга, чтобы крошечные бриллиантики на циферблате поймали свет. Начало шестого. Сырое утро, занятое не столько своими весенними обязанностями, сколько воспоминаниями о прошедшей зиме.

Оделся, набросил пальто и спустился в переулок. Темно, еле-еле светит один-единственный фонарь — остальные уже высосали ночной рацион масла и погасли. Город между мостами по-прежнему не принимает его всерьез. Хотя он и научился кое-как разбираться в паутине переулков, то и дело приходится останавливаться на развилке и вспоминать: а дальше как? Направо? Налево? Он уже давно обнаружил: самый лучший ориентир — Мушиный парламент. Если запах есть — значит, ветер южный. Нет запаха — северный. А сегодня, как назло, — холодно, но ни ветерка.

В Топорном переулке его уже ждали констебль и с ним еще двое. Эмиль одного из них видел и раньше, но попытка вызвать в памяти имя окончилась полным провалом. Наверняка растерянность отразилась и на физиономии. Второго видел впервые.

— Юханссон. Мортен Юханссон.

Констебль шагнул вперед. Его подручные, должно быть, такого низкого ранга, что и представляться не должны. Но умеренно уважительные взгляды бросать не забывают. Перешептываются о чем-то. За глаза они называют его Привиденьице. Брата называли Призрак дома Индебету, значит, сам он у них числится рангом ниже. Так, наверное, смотрят на только что заболевшего чумой буржуа.

Он повернулся к их начальнику.

— Посмотрите, господин Винге. — Он показал в сторону.

На мостовой лежит тело. На лицо наброшен плащ.

— Кто-то треснул его так, что череп чуть не пополам. Сигвард и Беньямин поспрашивали — никто ничего не видел и не слышал. Довольно странно… если драка, обычно находятся свидетели. Шум, ругань — как не поглядеть в окно. Первое развлечение. А без свидетелей — пиши пропало. Так бы послал за могильщиком и успокоился. Но поговаривают… вы вроде бы видите то, что другие не видят. — Он улыбнулся, то ли уважительно, то ли насмешливо.

— Кто его нашел?

— Парень из ночной стражи. Уже домой собирался, последний обход. Примерно с час назад. Говорит, чуть не споткнулся.

— Он так и лежал, когда вы пришли?

— Ну да. Сдвинули малость с дороги. На сажень, не больше.

Просить не пришлось — полицейские без всяких просьб отошли в сторону и начали раскуривать трубки, с интересом поглядывая за его действиями.

Винге обратил внимание, что один из помощников констебля дрожит от холода: рубаха на голое тело. Он махнул ему рукой — иди грейся, ты здесь больше не нужен. Откинул плащ. Покойник лежит на спине. На вид лет пятидесяти. Пустой, мертвый взгляд. Почти лысый. На голове рана с запекшейся кровью, довольно небольшая — кровоизлияние в основном подкожное. Рана небольшая, а черно-синяя гематома почти во все темя.

Винге обшарил карманы. Кисет плохо завязан — в кармане полно табачной крошки. Карманные часы — покривившиеся стрелки под разбитым стеклом. Кошелек на поясе брюк. Потряс слегка — зазвенели монеты.

Это не ограбление, прошептал Сесил. И вряд ли драка, если учесть возраст убитого и его одежду.

Эмиль резко обернулся — никого. Констебль подался было к нему, но он покачал головой — нет, ничего. Показалось.

Да, одежда вполне приличная, у него наверняка было на что ее купить. И ночевал не под забором. Что еще? Что еще, Сесил?

В драке обречен: вряд ли смог бы себя защитить.

Эмиль посмотрел на покрытую грязью мостовую.

— А дождь шел, когда вы его нашли?

— Еще какой! Будто сам Господь горшок опрокинул.

Посмотри повнимательней, прошептал Сесил.

Эмиль отошел на пару шагов и соскреб верхний слой глины. Полицейские что-то зашептали друг другу. Одобрение или насмешка? Скорее, одобрение. Он их не разочаровал. Даже тот, в рубахе, никуда не ушел, а смотрел во все глаза. Ни с того ни с сего обхватил себя руками и начал насвистывать простенькую мелодию — Эмиль слышал ее не раз от собутыльников. Забавный пересказ библейского сюжета о Ное, сочиненный давным-давно и неизвестно кем.

Чуть повыше по склону — подъезд с крыльцом в несколько каменных ступенек.

Посмотри там. Посмотри на земле, на стене, на ступеньках. Думаю, он сидел там.

Сесил прав. Не так-то легко увидеть. На мореной древесине — маленькие черные пятна. Приложил палец — остался красный след, будто раздавил божью коровку. На верхних ступеньках лестницы под козырьком, там, куда не заливал дождь, — такие же следы.

Налево, налево… глянь налево.

На булыжнике рядом с крыльцом — маленькие белые черепки.

Ага… теперь загляни ему в рот.

Эмиль, то и дело оскальзываясь на мокрой брусчатке, вернулся к покойнику. Приоткрыл рот и заглянул. Темно, как в могиле. Морщась от отвращения, залез пальцем, оглянулся и крикнул:

— Можете дверь открыть?

Один из помощников кивнул и постучал. Выглянула заспанная старуха. Винге отодвинул ее в сторону, зашел в дом и поднялся по лестнице на чердак. Приложил ухо и услышал то, что ожидал. То усиливающийся, то ослабевающий шорох. Крысы. Сотни крыс.

— Зерно он там держит, зерно. Овес, кажется…