1793. История одного убийства - [118]

А Анна Стина Кнапп, которая полгода назад дала себе слово никогда не плакать, почувствовала, как по ее лицу впервые в жизни струятся незнакомые доселе слезы облегчения и благодарности.

— Вы к нам будете заходить? Пожалуйста…

Кардель задумчиво прикусил нижнюю губу.

— Если не будешь плескать в меня едкой щелочью… К тому же надо узнать, сколько твой отец берет за стакан перегонного.

21

Солнце уже клонилось к закату, когда Микель Кардель переступил порог трактира «Гамбург». Он поискал глазами и увидел Сесила Винге за столиком у изукрашенного морозным орнаментом окна. Казалось невозможным, но он похудел еще больше, а цвет лица мало чем отличался от заоконного снега. Прижатый ко рту носовой платок. На улице мороз пробирает до костей, но в «Гамбурге» весело полыхает огонь в камине. Тепло, даже жарко — еще и потому, что в трактире полно народу. Кардель выставил деревянную руку и начал пробивать себе дорогу к столику. Сесил в отменном настроении, на столе перед ним — кружка. Увидев Карделя, крикнул половому, чтобы тот принес глинтвейн.

— Черт, сколько народу набилось… чему удивляться — там отрубили голову женоубийце, и всем не терпится выпить из его стакана. Ухватить удачу за хвост. Говорят, никто не упомнит, чтобы Мортен Хёсс так опозорился. Думаю, его погонят в шею после того, что он вытворял с этим беднягой. Сесил, объясните: какого лешего вы назначили встречу в «Гамбурге»? Я вам не рассказывал, что именно здесь я сидел в ту ночь, когда вытащил из воды Карла Юхана? С тех пор будто вечность прошла…

Кардель подул на горячий глёгг и выпил чашку так быстро, что перерыв в его монологе вполне можно было принять за естественную паузу. Он улыбнулся от уха до уха и сразу захлопнул рот, чтобы не вывалился табак.

— Вы бы видели, что там было… Старуха Фрёман собрала штук двадцать вдов, их детей и внуков — все полунищие благодаря Магнусу Ульхольму, заступающему полицеймейстеру, похитившему их вдовью кассу. Мы посадили их на здоровенные сани и по льду доставили в Экенсберг на Эссинге, где, по рассказам Блума, Ульхольм должен остановиться перед таможней. Вы знаете, Сесил, я был на войне и много чего навидался, но такой кровожадной команды в жизни не встречал. Мы туда еще затемно приехали, чтобы никто нас не увидел. И когда Магнус Ульхольм, к слову, страшный как черт, вышел из дома, мы к тому времени уже всех лошадей распугали, а в его дрожках повыбивали спицы из колес. Он до середины двора дошел, только тогда до него дошло — что-то не то. Черт меня подери, если это не вдова Фрёман, — слепая ведьма нашла кучу навоза, набрала горсть и метнула ему прямо в лоб так, что парик слетел. Я сам бывший канонир, но прицельность, скажу вам, у незрячей вдовы отменная! А он-то разоделся для церемонии — горностаевый воротник, здоровенные часы на ляжке и все такое. Тут и остальные присоединились. Этот Ульхольм удрал с такой скоростью, что я от него и не ожидал, в дерьме с головы до ног. Верещал, как хряк на бойне. Заперся в доме, а чтобы выйти, — о том и речи не было. Старые ведьмы окружили дом — птица не пролетит. И так до самой ночи, пока он каким-то чудом не исхитрился послать дворового мальчишку, и совсем уже поздно приехала стража. Так что с гордостью докладываю: поручение выполнено. А вам удалось использовать этот лишний день, как вы собирались?

— Удалось. Спасибо. Вы превзошли все ожидания.

— Ваши беседы с Балком закончены?

— Да, Жан Мишель. Закончены.

Кардель откинулся на стуле так, что спинка жалобно скрипнула.

— Значит, причиною всему разбитое сердце?

— Самый древний и самый постоянный мотив. Юханнес во многом прав. Его воспитывали монстром, и он им стал. Но любовь — лучшее лекарство от ненависти. В обществе Дювалля в Балке пробудились человеческие черты. Он почти вылечился, и тут последовал смертельный удар: Балк обнаружил, что то, что он почитал за любовь, было изощренной ложью. И монстр вернулся. Не просто вернулся — вернулся на пике ненависти. Таким он никогда раньше не был.

Они помолчали. Первым вновь заговорил Винге:

— Каковы ваши планы на будущее, Жан Мишель?

— А-а-а… ничего особенного. Соберу в узелок некоторые разрозненные ниточки, пока не наступил тысяча семьсот девяносто четвертый год. У меня еще с мадам Сакс, как бы это выразиться… гусь не ощипан. — Он недобро усмехнулся. — Если, конечно, удастся ее найти. Есть и другие… к примеру, работорговец Дюлитц. Не удивлюсь, если к нему кто-то постучит в одну из ночей… деревом по дереву. А будет настроение, займусь эвменидами — тому, кто остановил полицеймейстера, любая задача по плечу. Поищу пальтов — Тюста и Фишера, поговорю по душам.

Кардель осушил кружку, вытер рот и добавил:

— Если выпивка не отвлечет. Соблазн-то есть… Я нашел трактир, где и обстановка мне нравится, и кредит щедрый. Называется «Мартышка». А вы, Сесил? Как будет продолжаться процесс «Королевство против Балка»?

Винге не шевельнулся. Кардель с беспокойством отметил его частое, поверхностное и неровное дыхание. Щеки провалились окончательно, глаза запали, в них появилось какое-то новое выражение, отчего у Карделя про спине побежали ледяные мурашки.