170000 километров с Г. К. Жуковым - [68]
Казалось, достигнута вершина счастья. Перевезли свое имущество - перину, на которой спали на полу. Втащили не без труда единственное достояние мотоцикл. Поднимать машину на пятый этаж было делом не из простых. На стройке по соседству работали немецкие военнопленные. Я договорился с одним, хорошим столяром, и он соорудил мне на кухне приличный стол. Посидели и выпили с ним ради такого случая. Я с уверенностью смотрел в будущее, Нина часто мечтала о том, как расставить мебель. Когда у нас будут деньги. "Будут!" - заверял я ее, надеясь взять призовые места на соревнованиях. 27 апреля 1950 года наши планы разлетелись.
На рассвете раздался громкий нетерпеливый стук в дверь. Я встал с пола, подошел к двери.
- Кто?
- Открывай!
В прихожую ввалились четверо и разбежались по нашему жилищу. Схватили и ощупали мою одежду. Согнали Нину с перины, перетряхнули постель.
- Что вам нужно?-спросил я.
- Где оружие? - заорал, видимо, старший.
- Ищите, - пожал я плечами и попытался успокоить Нину, которая полуодетая дрожала на табуретке.
Обыск не занял много времени, у нас практически ничего не было. Только по завершении этой операции мне предъявили ордер на арест и обыск Бучина А. Н. Приехало за мной МГБ.
Н. Я.: Что у вас украли при обыске? Не может быть, чтобы чекисты, именовавшие себя людьми с чистыми руками и горячими сердцами, ничего не присвоили. В таких случаях они не стеснялись.
А. Б.: Сперли единственную ценную вещь - часы, которые мне подарил брат Алексей. Как они умудрились сделать это, ума не приложу. Наручные часы висели на видном месте. Ни Нина, ни я не заметили, как вор сунул их в карман или куда-нибудь еще.
Н. Я.: Чекистским ворам в сноровке не откажешь. В этом отношении они были специалистами высокой квалификации. Когда в феврале 1952 года был арестован мой отец, с обыском в нашу квартиру ввалилось с полдюжины чекистов предстояло обшарить не пустую комнату недавнего лейтенанта, а квартиру маршала артиллерия. Как и вы, я не приметил, как эти с шаловливыми чистыми руками, надо думать, убежденные коммунисты крали серебряные ложки, побрякушки моей матери и, наверное, кое-что еще, что я за давностью времени подзабыл. Помню только, что на толстых чекистских задах топорщились засаленные галифе (спецодежда для обысков?) наверняка с глубокими карманами. Когда же и меня арестовали в конце 1952 года, то, по словам матери, чекисты при обыске украли деньги, что-то из вещей. Ни я, ни мама так и не заметили, как они обворовывали нас.
А. Б.: Немудрено. Меня, когда они шарили в комнате, оттеснили в угол и отвлекли внимание разыгранной сценой. Мордатый эмгэбэшник нашел мой старый комсомольский билет (я выбыл из ВЛКСМ по возрасту) и обнаружил в нем фото Г. К. Жукова размером "на паспорт". Мордатый швырнул фото на пол и заорал: "Что ты эту дрянь держишь, что он тебе, отец?" Окончив обыск, меня заставили одеться, причем все время подгоняли, свели вниз, затолкнули на заднее сиденье машины. По бокам втиснулись двое чекистов, обнажили оружие и так, под дулами пистолетов, "государственного преступника" А. Н. Бучина повезли на Лубянку, дом 2, во внутреннюю тюрьму МГБ СССР.
Н. Я.: Оказали вам высокую честь, в "нутрянку" бросали самых "опасных" преступников. Можем поздравить друг друга - я также прошел через нее. По своему делу, арестованный примерно через два года. Так что мы можем обменяться впечатлениями. Вот и беседуем мы сейчас, два закоренелых "врага" той власти. Когда мы с вами в мае 1993 года в приемной МБ России просматривали ваше архивное следственное дело No 3687, мне как юристу бросилось несоответствие размеров дела - том средних размеров - сроку вашего пребывания под следствием, почти два года. Тем более что вам было предъявлено пышное обвинение сразу по трем статьям УК РСФСР: 58-1 "а", 58-1 "б", 58-10 ч. 1. Цитирую постановление на арест:
"Бучин, будучи враждебно настроен против советского государственного строя, среди своего окружения распространял гнусную клевету по адресу руководителя партии и правительства. Кроме того, Бучин имел подозрительные связи с бывшим военным атташе США в СССР Файнмонвилем". Постановление утвердил 21 апреля 1950 года зам. министра государственной безопасности СССР Огольцов. Итак, вы пошли в тюрьму как изменник Родины, шпион и антисоветчик. Наверное, над вами "работали" куда больше, чем отражено в материалах дела.
А. Б.: Признаюсь, и я удивлен. Допросов было в десятки раз больше, чем подшито протоколов.
Н. Я.: Выходит, вам не предъявлялось дело в порядке ст. 205 УПК РСФСР?
А. Б.: По завершении следствия я прошел через Особое совещание, в котором не было предусмотрено ознакомление обвиняемого с материалами дела. Я, например, почти не вижу протоколов допросов о Файнмонвиле, что было чуть ли не пунктом помешательства следователей. Они никак не могли расстаться с представлением о том, что американский военный атташе круглосуточно, без выходных вербовал в шпионы всякого и каждого. "Ну, ты, рыжий (у меня в тюрьме отрастала рыжая щетина), ты ведь шпион, посмотри на себя", - проникновенно внушал следователь во время долгих ночных допросов.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.