17 потерянных - [9]

— Наверное, какая-нибудь зверушка, — сказала я, но не успели эти слова слететь с моих губ, как послышалось тихое шуршание, быстрое и удаляющееся, словно кто-то пустился в паническое бегство. А потом мы кого-то увидели. Маленькое толстенькое создание выкатилось из почти охваченного темнотой леса, перекатилось через упавшую ветку, добралось до компостной кучи и уставилось на нас двумя желтыми глазками, будто ожидая подходящего момента, чтобы дать деру.

— Это… — запнулась я. — О нет. Это же скунс.

— Лиса, — возразил Джеми. — Я так думаю. — Мы медленно отступили назад, отдаляясь друг от друга и от зверька.

Эта встреча в пустынном лагере могла бы оказаться единственной за весь вечер, если бы не поднялся ветер и не дал мне знать, что она близко.

— Чувствуешь запах? — спросила я. — Словно что-то где-то горит? — Запах доносился непонятно откуда. Слабый и далекий, он тем не менее напомнил мне о моем сне. О ней. О моей уверенности в том, что они имеют отношение друг к другу.

— Нет… — начал он, но я не дала ему возможности договорить, потому что пошла вперед быстрее, с определенной целью: дымовая завеса между моим миром и миром Эбби стала достаточно тонкой, и у меня появилась возможность преодолеть ее.

И в какой-то момент я выпустила руку Джеми из своей руки.

6

Она была здесь.

Эбби Синклер ходила по этой самой тропинке, я чувствовала это. Перед своим исчезновением она провела в этом месте несколько летних недель. Поднимала флаг на этом шесте и выгребала из карманов мелочь, чтобы купить леденцы в этом буфете.

Чем дальше мы шли, тем яснее становилась мне ее жизнь в лагере. Я впитывала в себя то, что она видела, что чувствовала, чем дышала. Я понимала, как-то абстрактно, что Джеми идет за мной, но не оглядывалась на него и ничего не объясняла.

Я ощущала, каким душным был воздух в летних домиках — из-за москитных сеток. У меня на коже появилась испарина — влажность, донимавшая жителей долины летом, проникала сквозь одежду. Я продолжала прислушиваться к шуму деревьев, помня о том, как из темноты на меня набросилось эхо. Несколько всплесков на поверхности озера; стук вилок по тарелкам в столовой; звук, с каким в самое сердце жертвы была нанесена рана пущенной из лука стрелой.

Мы продолжали идти. Казалось, мы оба молчим, но Джеми вполне мог что-то говорить, хотя я его не слышала и не отвечала.

Мы нашли столовую, и Клуб искусств и ремесел, и спортивное поле. Видели место, где жгли костры. Там был большой круг из камней, и я представила, как девочки собирались здесь в теплые вечера — здесь, на открытом месте, где сосны расступаются и над головой появляется распростертое по небу покрывало из звезд.

Ничего в данный момент не горело, и запах, который, как мне показалось, я уловила в лесу, улетучился. Я смахнула с камня снег, села и стала смотреть вверх. Ночь уже наступила, и на небе показались звезды. Неровный горный хребет вдали был виден нечетко, слегка мерцал и совсем не походил на горы. Я постаралась взглянуть на все это глазами Эбби. Она была не здешняя. Не привыкшая к этим местам. Может, наше небо казалось ей не таким, каким она видела его там, откуда была родом. Тут — вдали от магазинов и уличного света — было намного темнее. А в темноте, в отсутствие дорожного движения и соседей, может случиться практически все что угодно.

Джеми прочистил горло. Он был совсем рядом со мной, а я забыла об этом. Опять.

— Что мы… мы что-то ищем? — спросил он.

Он занимал себя тем, что бросал камешки. Иногда камешек попадал в дерево — и я чувствовала звук их соприкосновения, или же ударялся о переплетения веток, но чаще всего просто улетал в небо.

Я встала. Она хотела, чтобы я продолжала все осматривать.

— Мы исследуем это место, — сказала я Джеми. — Просто смотрим, что здесь есть.

— Эй, Лорен, иди ко мне! — Он пытался схватить меня то за руку, то за бедро, то за другую часть тела, чтобы притянуть к себе. Но в темноте все время промахивался, и я проскользнула мимо него, отошла от костровой ямы и направилась к холму. Холм шел вниз, благодаря чему скорость моего передвижения увеличилась, и я побежала.

Я бежала по дорожкам между спящими домиками, пытаясь высмотреть что-нибудь сквозь занавешенные окна, и увидела москитные сетки и накомарники, которые вряд ли могли служить препятствиями для насекомых. Ступеньки, ведущие к дверям домиков, были основательно занесены снегом. Но я нашла следы и других животных — оленей и енотов, птиц — и следы более крупные, они, должно быть, принадлежали сове, большей частью прячущейся на деревьях. Никто из людей, казалось, не бывал здесь зимой — до меня.

В лагере было всего пять спальных домиков. Мне пришлось три раза подбираться к ним с фонариком, чтобы найти нужный.

Домик № 3. Домик Эбби.

Но поначалу я этого не знала.

На зиму мебель оставляли в домиках. С матрасов на кроватях были сняты простыни, желтые комковатые подушки ждали нового летнего заезда девочек.

Именно Джеми помог мне узнать, на какой кровати спала Эбигейл. Он вошел вслед за мной в домик и сказал:

— Эй, посмотри на стены.

Именно так я обнаружила, что девочки из «Леди-оф-Пайнз» любили вырезать свои имена или инициалы и даты пребывания в лагере на стенах из грубо отесанных бревен над кроватями, стоявшими вдоль стен в два длинных ряда. И за много лет подобных надписей накопилось столько, что получилась летопись вроде тех, что пишут заключенные на стенах камер.