1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал - [8]

Ключевский был прав, утверждая: «В гнезде наиболее гонимого Борисом боярства с Романовыми во главе, по всей вероятности, и была высижена мысль о самозванце. Винили поляков, что они его подстроили; но он был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве».

Но и роль «польской печки» ни в коем случае не следует преуменьшать. В начале XVII века на сцене истории решался вопрос: какая страна станет великой державой Центральной и Восточной Европы. Претендентов было трое — Польша, Швеция и Россия. Причем Россия выглядела наиболее слабым претендентом — и по численности населения, и по экономическим параметрам, и по военной мощи. В Смутное время вполне мог реализоваться сценарий интеграции России в европейскую систему через превращение в польскую или шведскую провинцию.

Польские монархи и шляхта на протяжении веков претендовали на всю территорию бывшей Киевской Руси. В этом они неизменно пользовались поддержкой Ватикана, никогда не оставлявшего попыток упразднить Православную Церковь. К началу XVII века под властью Польши и Литвы уже оказались земли по правому берегу Днепра, а также Черниговщина, Полтавщина и Запорожье. Жителям Юго-Западной Руси внушалось, что земли, которые теперь называются Украиной и Белоруссией, никогда не принадлежали Руси, и Россия не имеет к ним ни малейшего отношения.

Когда в книге пойдет речь о польских или польско-литовских войсках, то эти термины будут относиться к войскам Речи Посполитой, которая объединяла Польшу, Литву, Украину, Белоруссию. Поэтому в отрядах интервентов были не только этнические поляки, но и литовцы, белорусы, украинцы, наемники едва ли не из всей Западной Европы и даже русские. В религиозном отношении свою волю диктовали католики, но немало было и православных, и протестантов. Речь Посполитая имела очень серьезные виды на Россию, которые должен был помочь реализовать Лжедмитрий II.

Чтобы не быть заподозренным в антипольских измышлениях, предоставлю слово многолетнему директору Библиотеки Конгресса США Джеймсу Биллингтону: «Польша Сигизмунда III являлась авангардом европейской контрреформации… Сигизмунд фактически превратил свое королевство в позднейший оплот испанских фанатиков-крестоносцев — ордена иезуитов Игнатия Лойолы… Орден иезуитов долго пытался заинтересовать Ватикан возможностью частично восполнить на Востоке потери, понесенные в результате развития протестантства в Западной и Северной Европе. Но к началу столетия иезуиты преуспели в подчинении восточноевропейской политики Ватикана интересам тесного рабочего партнерства с польским Сигизмундом III. Поскольку Сигизмунд установил полный контроль над Литвой и заявил серьезные притязания на Швецию, постольку он, естественно, предстал истинным поборником католицизма в Северо-Восточной Европе; к тому же он укрепил свои отношения с Римом двумя успешными габсбургскими браками… Использовав сумбурные надежды Московии на то, что „настоящий царь“ еще где-нибудь отыщется, иезуиты помогли полякам в свите претендента на престол Дмитрия прийти к власти».

В отношении личности Лжедмитрия I до сих пор нет полной ясности. Ограничусь выводом автора последних жизнеописаний Лжедмитрия I Вячеслава Козлякова (у которого можно прочесть и обо всех других версиях): «Многие хотели бы узнать, на самом ли деле самозванец был Григорием Отрепьевым. Однако похоже, что тайна происхождения царя Дмитрия Ивановича навсегда останется неразгаданной. Самозваному царевичу поверили на слово и приняли все детали его рассказа о чудесном спасении как достоверные.

Тот, кого называли Григорием Отрепьевым, скорее всего, им и был».

Профессор Фордхэмского университета Оскар Халецки рассказывал о начале интриги. «Его завораживающая история началась на самом деле в Польше, где он нашел себе убежище в 1603 году и преуспел в том, что разбудил к себе интерес и короля, и папского нунция, так как обещал сотрудничество с Польшей и религиозное объединение с Римом, если ему будет оказана помощь в осуществлении его целей. Он действительно внушил к себе достаточно доверия, чтобы получить любую официальную помощь. Когда на следующий год Лжедмитрий вторгся в Россию, это произошло лишь с ограниченным участием отдельных польских магнатов, включая некатоликов и противников королевской власти, а также некоторого числа украинских казаков, взволнованных такой авантюрой и последовавших примеру русских донских казаков, которые тоже восстали против Москвы».

Авантюра с продвижением Лжедмитрия I на русский престол была затеяна в Польше не только иезуитами, но и как инициатива некоторых крупных магнатов во главе с Мнишеками. Они во многом и профинансировали поход Лжедмитрия, к которому присоединились и силы внутрироссийской Смуты.

Борис Годунов объявил о мобилизации всего дворянского ополчения, как только узнал о первых успехах самозванца. Но дальше… «Разрядный приказ получил распоряжение собрать полки в течение двух недель, — писал Скрынников. — Царское повеление было повторено трижды, но выполнить его не удалось. Потребовалось не менее двух месяцев, чтобы вызвать дворян из их сельских усадеб в места формирования армии. Осенняя распутица затрудняла мобилизацию… Дворянское ополчение не привыкло вести войну в зимних условиях, среди заснеженных лесов и полей… После утомительной зимней кампании царские полки стали таять. Не спрашивая „отпуска“ у воевод, дворяне толпами разъезжались по своим поместьям».