153 самоубийцы - [51]

У нас на Слободке, на Госпитальной улице, на Белоцерковном, на Веселой, времена года совершали свой обычный круговорот.

И вот снова пришло лето. Когда настала пора убирать хлеб, в городе начались пожары. Ночью и ранним утром до нас докатывался отдаленный грохот канонады. Фронт снова приближался к городу. По утрам на столбах, на заборах, на домах, на будках, в которых дремали полицейские, появлялись прокламации подпольного комитета партии. Поляки напоследок вылавливали коммунистов и пытали их в дефензиве. Потом о городе начались грабежи.

Я наведывался тогда в лавку Поляковых в тайной надежде увидеть ее разграбленной. Но отважных польских солдат мыло не прельщало Они грабили ювелирные магазины. Они набивали полные карманы часами из бесчисленных часовых мастерских города. Они громили мануфактурные и галантерейные магазины. Мыло их не интересовало.

Я заходил в магазин Поляковых и торжествующе глядел на взволнованных хозяев. Они смотрели на меня с опаской и тихой ненавистью. Я чувствовал, они бы меня с удовольствием убили, если бы их лавка не была так на виду.

– Чего тебе здесь надо, сволочь? – прошипел как-то, не выдержав, старший Поляков, и я ему тихо ответил:

– Мне? Ничего. Мне просто хочется посмотреть, как вы чувствуете себя перед тем, как в город возвращаются ваши бывшие товарищи. – И ушел.

А утром от грохота пушек уже дрожали стекла во всем городе. На извозчиках, на ломовых подводах, пешком, с узелками и чемоданами с руках, устремились к вокзалу лавочники, чиновники, полицейские, именитые фабриканты и домовладельцы.

– Только бы они не скрылись, – молил я судьбу. – Только бы Поляковы не успели удрать.

Я вертелся у вокзала. Я вглядывался в каждого проезжающего и не видел среди них Поляковых.

А на следующий день в бывшем зале Дворянского собрания уже происходило первое после оккупации открытое комсомольское собрание. Молодые красноармейцы с винтовками в руках составляли на нем большинство. Человек пять-шесть знакомых комсомольцев терялись среди сотни молодых беспартийных парнишек и девчат.

Я опоздал на собрание. Я пришел, когда докладчик уже кончал доклад о международном положении Советской России. И вдруг, проходя мимо стола президиума, я увидел: в уголке, за кулисами сидели братья Поляковы, Заметив меня, они вздрогнули и взволнованно зашушукались.

Тогда я вскочил на трибуну и закричал:

– Я прошу слова! Дайте мне немедленно слово!

– Погоди немножко, милая душа, – ответил мне председатель. – Погоди немножко, вот докладчик кончит…

– Немедленно, сию же минуту, – сказал я, – Некогда ждать. Дорогие товарищи! – Я оттолкнул в сторону председателя, который пытался было меня удержать. – Здесь на собрании притаились предатели, и я предлагаю их немедленно расстрелять.

Слезы восторга, бешеной радости, предвкушение близкой и неизбежной мести, душили меня.

– Товарищи! – кричал я. – Когда наши старшие братья погибали на фронте, когда наших дорогих подпольных товарищей пытали, и расстреливали в дефензиве, два предателя, которые вот тут в этом зале сидят, плюнули на дело рабочего класса и занялись торговлей. Хватайте их, товарищи, и пускай их товарищи красноармейцы тут же расстреляют!

– Кто предатели?.. О ком говоришь? Фамилию скажи! – кричали мне из президиума и из глубины зала.

Красноармейцы вскочили с мест и защелкали затворами винтовок.

– Вот они, – прокричал я из последних сил и показал на побледневших братьев Поляковых. – Вот они – сволочи, – закричал я, и вдруг стало совсем темно и очень тихо…

Я очнулся о соседней комнате. Около меня стоял Виктор. Он был в военной форме и в запыленных обмотках. В заржавленной жестяной кружке он неумело подавал мне воду. Мои зубы щелкали о кислое железо кружки. Кто-то бережно держал меня сзади за голову.

– Я все время следил за ними, Виктор, – сказал я, и слезы вновь покатились из моих глаз. – Где они сейчас, эти гады?

– А мы туточка, – засмеялись братья Поляковы, нагнувшись надо мной.

Они держали меня за голову, и я сейчас увидел их смеющиеся лица.

– Чтоб ты сдох! – сказал любовно Костя Поляков и дернул меня за ухо, – Чтоб ты сдох! – еще раз ласково повторил он. – Ты нам портил всю жизнь. Мы были уверены, что ты шпик.

– Чего ты удивляешься? – подтвердил Виктор, ухмыляясь. – У них же в лавке была подпольная явка. И они тебя здорово боялись.

– Интересненькое дело, – прошептал я, потрясенный. – А я смотрю: вывеска… – «Братья Поляковы и Кº… Фирма существует с 1893 года».

– А то с какого? – сказал тогда флегматичный младший Поляков. – Конечно, с девяносто восьмого. Когда первый съезд партии был? Наша фирма старая и очень солидная… Вот примут тебя в комсомол – узнаешь!

Дело есть дело

Два белых джентльмена бережно ведут под руки черного. У черного подкашиваются ноги. У него закрыты глаза. Он думает. Он яростно вспоминает.

…Эта собака Сэм. Конечно, не надо было слушаться Сэма. К полуночи они были бы уже в другом штате. До Границы оставалось всего миль восемь-десять. Эта гадина Сэм, он пристал к нему, как репей к собачьему хвосту… «Не надо, – говорил он, идти по дороге и такую темень. Это будет выглядеть чрезвычайно подозрительно». Он не должен был верить Сэму. В конце концов, он с ним провел только два дня. Чёрт его знает, откуда он взялся, этот обросший белый из Новой Мексики. Он сказал, что его зовут Сэм. «Меня зовут Сэм, – сказал он, когда они встретились, – и давай будем вместе пылить по дорогам», И вот он послушался и остался ночевать в стоге сена посреди степи. Сам сказал, чтобы он немножко подождал, пока он сбегает в деревню и достанет там чего-нибудь покушать, и что он скоро вернется. И он действительно скоро вернулся. А с ним имеете пришли шериф и местный полицейский. У них были большие револьверы, они размахивали ими, как факелами и день 4 июля. Они раньше всего надели на него наручники, а потом уже спросили: «Негр, тебя зовут Эйви Андерсон?» И он сказал, что да, потому что ему вдруг стало лень спорить и врать. И он только посмотрел с грустью на Сэма, а Сэм старался на него не смотреть, а вертелся около шерифа и говорил ему приятные слова и объяснял ему, что сто долларов прийдутся ему очень кстати, потому что ему давно хотелось хорошо пообедать купить себе новые штаны и поехать в Лос-Анжелос. И так он провертелся, пока они не пришли в помещение, над которым колыхался звездный флаг, и тогда Сэм сказал, чтобы ему дали сейчас же сто долларов, потому что он сообщил, где находится Эйви Андерсон. А шериф сказал, что ничего подобного и показал афишу в розыске Эйви и что, согласно объявлению, сто долларов получит тот, кто доставит Эйви судебным властям, а Сэм не доставил, а только сообщил и вообще, кто он такой – Сэм, и не бежал ли он из какого-нибудь каторжною лагеря? Сэм, конечно, начал ругаться богом и дьяволом, что он будет жаловаться губернатору. Тогда шериф схватил Сэма за шиворот и дал ему такого пинка, что тот полетел за черту города.