15-кратный зум - [34]

— Что вы, по Цельсию, конечно. Но сильные морозы бывают редко.

Я явственно ощутил холодок, пробежавший по коже.

— А сколько это — сильные морозы?

— Тридцать-сорок.

— Да-да, — едва пролепетал я, покрывшись испариной. — Это как раз русский размер, то есть величина.

Хелен обернулась и, иронично прищурившись, посмотрела на меня. Она всегда возмущалась моей нелюбовью к цифрам. Я понял, что тут чуток прокололся. Как это я не учёл, что у русских другое представление о климате. Но наш гид, похоже, понял суть моих вопросов.

— Для летнего периода эта климатическая зона очень хороша. Ночью свежо, днём — умеренно жарко. На зиму можно элементарно перебраться ближе к экватору. Если двадцать или двадцать пять градусов вам покажутся прохладой, можно на несколько месяцев просто сменить полушарие. У нас иногда целые города переезжают. Но остаётся много любителей зимней погоды. Есть также любители осени, не говоря уже о весне.

— Люди бросают свое жильё?

— Чаще всего это жильё, снимаемое в наём. Зато зимой вовсю кипит ремонт. А летом жильцы, как правило, возвращаются в те же квартиры и дома, где они жили раньше.

— Получается, что у них как бы два дома?

— Можно сказать и так. Но есть такие, что путешествуют со своими домами. Цепляют к флайеру и… — Олег махнул рукой.

Я помолчал.

— А насколько удобно жить в заснеженном городе? Его же надо чистить от снега. Как это делается, если люди уезжают?

— Есть целые кварталы под куполами. А там, где нет купола, — на дорогах, тротуарах, даже на крышах, снег просто растапливается. Везде проложены греющие кабели.

— Но, это же сколько электроэнергии надо!?

— Да разве ж это проблема? Чего-чего, а энергия — не проблема…

Я хотел уточнить этот момент, но Хелен позвала Натачу, и та устроилась вместо неё в кресле. Второе место заняла Лейла, бесцеремонно согнав с него Фазиля. Начинался атмосферный участок.

Лейла вела Корабль сама. Плазма пошла на убыль. На экранах стало видно поверхность планеты. Тёмно-зелёные участки лесных массивов, моря и океаны, очерченные яркими линиями берега с белой пеной прибоя, заснеженные суровые вершины гор, выпирающие чуть ли не в стратосферу, кое-где белеют груды облаков, раскиданные как вата на новогодней ёлке. Я не раз совершал посадку на планеты, но каждый раз у меня спирает дыхание от этого зрелища. Это — как первая ночь с любимой женщиной. Её тело едва прикрыто полупрозрачными шелками, а ты проникаешь под эти покровы, прикасаясь ладонью к её нежному телу и мягкой коже.

Я вернулся к созерцанию происходящего в рубке.

Натача демонстративно откинулась на спинку кресла, положив руки на подлокотники. Фазиль наблюдал это чуть исподлобья. Он завидовал и ревновал — ему не позволили такой самостоятельности. Хелена хотела подойти к нему, но я её остановил, усадив возле себя. Всё шло, как будто, хорошо, но что-то мне не давало покоя. Мы садились не на дикую планету, и что-то здесь было не так…

— Что-то не так, — проворчал я Маркову.

— Связь! — вдруг крикнул он, подавшись вперёд. — Нет связи! Диспетчер долго молчит! Мы уже не в плазме!

Лейла стала шарить левой рукой по светящейся поверхности пульта.

— На сканер смотри, — подсказала Натача. — Смени тип связи, кодировку.

Лейла чуть замедленно стала переключать меню. Я подошёл к ней, нарушая все законы своего Корабля и всех флотов Галактики, и нажал нужную кнопку.

— Не отвлекайся от управления…

В тот же момент динамики истошно завопили:

— Чёрт вас подери! "Родник"! Немедленно поднимитесь на сто метров вверх! Вы меня слышите?!

Лейла потянула ручку на себя. Из под нас медленно выползал силуэт снижающегося гигантского лайнера. Похоже, мы чуть не сели на него сверху.

— Передохни, я пока возьму управление на себя, — скомандовала дочери Натача.

Я подхватил встающую Лейлу, чтобы она не упала. Вид у неё был бледный, но держалась хорошо. Она провела ладонью по лбу и на непослушных ногах попыталась выйти из-за пульта.

— Всё в порядке. Всё уже хорошо, — приговаривал Марков, подхватив девушку с другой стороны. — Это недосмотр диспетчера. А самолёт, похоже, идёт на автомате.

Мы усадили Лейлу в свободное кресло, и я предоставил Маркову утешать её дальше. Натача пикировалась с диспетчером, легко играя словами.

— … А какого хрена вы сменили кодировку? Вы могли бы нас до новых веников вызывать… Мы согласовали протокол обмена с таможней. А-а-а, вы перепутали борт?… Переключатели? Похоже, вы частенько путаете свой дом с соседским, а свою жену с соседкой… Вы полагаете, что я сама не найду? Хотите поучить меня топографии?… Я догадалась, что в интимной обстановке… Нет, я в такие сомнительные заведения не хожу… Меня есть, кому провожать, спасибо… Вы не забыли ещё про какой-нибудь борт? Они тщетно ждут ваших советов… Уже не ждут?… Не сомневаюсь… Я подумаю об этом…

Мы уже шли на малой высоте. Видны были здания Нукана, автострады, магистрали магнитопланов. Потом изображение сместилось, город сдвинулся куда-то вправо, и под нами поплыли загородные виллы, зелёные поля и лужайки, речки и озёра.

Марков придвинулся к Натаче.

— Вот наша площадка… Заходите с той стороны, пусть деревья останутся слева… Шлюзом лучше развернуться к реке. Вот так, хорошо. Всё… Можно садиться.