1408 - [3]

— Если в нашей беседе заложен какой-то глубокий смысл, мистер Олин, боюсь, мне его увидеть не удается. У меня выдался трудный день. Если у вас больше нет возражений и я могу занять номер 1408, с вашего разрешения я хотел бы откланяться и подняться…

_ Я прочитал одну… как вы их называете? Эссе? Байки?

Майк называл их счетоплательщиками, но не собирался говорить об это вслух, под запись. Даже если эту запись делал его минидиктофон.

— Историю, — подобрал название Олин. — По одной истории из каждой книги. В «Домах с призраками» — про дом Рилсби в Канзасе…

— Ах, да. Убийства топором, какой-то человек, его так и не нашли, зарубил топором всех шестерых Рилсби.

— Совершенно верно. И еще о ночи, которую вы провели на могилах влюбленных с Аляски, которые покончили жизнь самоубийством, вроде бы их призраки люди видели около Ситки… и еще ваши впечатления о ночи, проведенной в замке Гартсби. И обнаружил, что это очень занимательное чтение. Что меня удивило.

Ухо Майка ловило нотки презрения даже в самых хвалебных комментариях его «Десяти ночей», и он не сомневался, что иногда презрение слышалось ему там, где его не было и в помине (Майк обнаружил, что трудно найти большего параноика, чем писатель, который верит, в глубине души, что пишет чушь), но в данном случае презрение отсутствовало напрочь.

— Благодарю вас, — он посмотрел на минидиктофон. Обычно красный глазок наблюдал за собеседником, ждал, когда же тот что-нибудь ляпнет. Сегодня глазок определенно следил за ним.

— О, да, я и надеялся, что вы воспримите мои слова, как комплимент, — Олин забарабанил пальцами по верхней книжке. — Я хочу дочитать их до конца. Мне нравится, как вы пишете. К собственному изумлению, я смеялся, читая о ваших приключениях, в которых не было и толики сверхъестественного, в замке Гартсби. Я удивлен тем, что вы — такой хороший писатель. И так тонко все чувствующий и подмечающий. Я ожидал столкнуться с ремесленником, а не мастером.

Майк уже знал, что за этим последует. Вариация Олина на тему: «Что такая милая девушка делает в столь ужасном месте». Все-таки Олин не один год управлял городским отелем, принимал у себя светловолосых женщин в черных вечерних платьях, нанимал немолодых людей в смокингах, которые играли старые шедевры, вроде «Дня и ночи» в баре отеля. Олин, должно быть, читал Пруста в свободные от работы вечера.

— Но они и встревожили меня, эти книги. Если бы я не заглянул в них, не думаю, что стал бы дожидаться вас этим вечером. Увидев этого адвоката с брифкейсом, я понял, что вы намерены провести ночь в этом чертовом номере, и никакие мои доводы вас не разубедят. Но книги…

Майк протянул руку и выключил минидиктофон: маленький красный глазок его достал.

— Вы хотите знать, почему я копаюсь в отбросах? Не так ли?

— Я полагаю, вы делаете это ради денег, — миролюбиво ответил Олин. — И я не считаю, что вы копаетесь в отбросах, отнюдь… хотя любопытно, что, исходя из моих слов, вы пришли к такому выводу.

Майк почувствовал, что краснеет. Нет, он никак не ожидал такого поворота, он никогда не выключал минидиктофон во время разговора. И Олин оказался совсем не таким, как он предполагал. «Меня сбили с толку его руки, — подумал Майк. — Эти пухлые ручки менеджера отеля, с аккуратными белыми полукружьями ухоженных ногтей».

— А встревожило меня… более того, напугало… следующее: я читал книгу интеллигентного, талантливого человека, который абсолютно не верит в написанное им.

Это не совсем так, подумал Майк. Он написал, возможно, два десятка историй, в которые верил, но опубликовал лишь несколько. Он написал множество стихотворений, в которые верил, в свои первые восемнадцать месяцев в Нью-Йорке, когда голодал на нищенское жалование в «Виллидж войс». Но разве он верил в безголовый призрак Юджина Рилсби, шагающий под лунным светом по брошенному фермерскому дому в Канзасе? Нет. Он провел ночь в этом доме, устроившись на грязном вздувшемся линолеуме кухни, и не увидел ничего страшнее двух мышек, пробежавших вдоль плинтуса. Он провел жаркую летнюю ночь в развалинах трансильванского замка, где вроде бы правил Влад Цепеш, но из всех вампиров на встречу с ним явились, правда, в большом количестве, европейские комары. Когда же он заночевал на могиле серийного убийцы Джеффри Дахмера, белая, в кровавых потеках, размахивающая ножом фигура возникла перед ним в два часа ночи, но смех друзей привидения выдал его, да и Майк Энслин все равно особо не испугался. Он мог отличить подростка, закутавшегося в простыню и размахивающего резиновым ножом от настоящего призрака. Но он не собирался рассказывать все это Олину. Он не мог позволить себе…

Да только мог. Минидиктофон (теперь он понимал, что допустил ошибку, достав его из чемодана) выключен, разговор определенно останется между ними. И, пусть кому-то это и покажется странным, он начал восхищаться Олином. А человеку, которым восхищаются, обычно говорят правду.

— Вы правы, я не верю ни в призраки, ни в привидения, ни в прочую длинноногую нечисть. Я радуюсь, что ничего этого в природе не существует, потому что нет у меня уверенности, что Господь Бог сможет уберечь нас от этих тварей. Я в это верю, но при этом с самого начала занял позицию бесстрастного наблюдателя. Я, возможно, не получу Пулитцеровскую премию за репортаж о Лающем призраке с кладбища «Гора надежды», но, явись он мне, я бы написал о нем со всей объективностью.