13 Сектор. Следствие против знатоков - [9]

— Как неработающий? Я топ-менеджер крупной страховой группы.

— Вы с позором уволены. Так что — временно неработающий.

— Я никакого приказа не подписывал, буду оспаривать в суде. И в чем я виновен?

— А я откуда знаю? Это вы мне расскажите.

— С какой радости?

— Если вы отказываетесь подробно описывать свои действия, то, значит, вам точно есть что скрывать, — серьезно заявил Беляев.

Прежде я с подобной логикой сталкивался только в книгах. Но получение реального опыта общения с милицией не радовало.

— Мне нечего рассказывать, — улыбнулся я.

— Если нечего рассказывать — тогда пишите, что отказываетесь от показаний.

— Я не отказываюсь. Могу отвечать на ваши вопросы. В чем вы меня обвиняете?

Майор удивленно посмотрел на меня:

— Есть заявление вашего руководства. На основании моей проверки будет решаться вопрос о возбуждении уголовного дела. Я сотрудник милиции, а не прокуратуры, обвинять вас ни в чем не могу. Так что рассказывайте, как и что было.

«Не такой майор и тупой, каким хочет казаться», — пронеслось в моей голове. — Надо быть вдвойне осторожным, ведь я даже не знаю, что сделал».

Я вздохнул и снова спросил:

— В чем конкретно вы меня обвиняете?

— Еще раз. Я вас не обвиняю. Объясните, пожалуйста, почему вы пытались застраховать свой автомобиль два раза.

— Это не так. Я пытался застраховать его один раз. Наличие такой записи в базе говорит только об одном: что в программе какой-то сбой или, что крайне маловероятно, по Москве передвигаются две очень похожие машины, которые застрахованы в одной и той же компании.

— Все может быть, — холодно заключил майор. — Конкретно вас обвиняют в том, что вы два раза застраховали свой автомобиль.

— Да это бред собачий! Спросите наших сотрудников, — не выдержал я.

— Ваши сотрудники показывают, что вы уже приезжали страховать автомобиль.

— Предъявите показания.

— Я не обязан предъявлять вам их показания. По сообщению руководства вашей компании, сотрудница страховала ваш автомобиль неделю назад.

— Мне они об этом тоже говорили, но это, извините, какая-то бредятина, — пожал я плечами.

— Не ругайтесь, пожалуйста, в кабинете. И вообще пишите объяснительную.

— Что я должен объяснять?

— Что с вами случилось, то и пишите. Как в фильме «Место встречи изменить нельзя». У вас полчаса.

Я откинулся на спинку кресла, расслабился, осмотрел кабинет. Что-то писать придется. Судя по тому, как все только что происходило, объяснительная нужна для занесения в протокол. Надо собраться с мыслями.

Стол у майора подержанный, а вот кресло — вполне приличное, почти как мое. Соседний стол в кабинете тоже был обшарпанным, но на нем стояла пепельница из венецианского стекла, в которой, вместо окурков, лежали ключи с логотипом Mercedes. А кресло рядом — из дорогой бежевой кожи. Сосед майора в следственном управлении мало в чем себе отказывает. Мысленно просчитывать размеры зарплат — моя давняя привычка, которую, наверное, стоит считать следствием профессиональной деформации.

Впрочем, роскошью стол моего собеседника не блистал: чашки с отбитыми краями, канцелярские папки, совершенно стандартный компьютер… А Беляев честный, похоже. Есть стереотип, что все милиционеры берут взятки. Или это не стереотип? Истина, как всегда, где-то рядом.

Любопытный календарь стоял на столе у майора — фирменный, рекламирующий нанотехнологии, с изображением Анатолия Борисовича Чубайса. На каком мероприятии майору его вручили? Неисповедимы пути, по которым передвигается подарочная полиграфия в столице. За календарем валялась какая-то книжка. Обложка показалась знакомой, но разглядеть ее не получалось.

Надо что-то писать. Я собрался с мыслями и приступил.

«Объяснительная записка.

Двенадцатого сентября я, Александр Михайлович Лекарев, был доставлен в следственное управление без предъявления конкретных обвинений.

Могу сообщить следующее: шестого сентября этого года я сделал попытку застраховать свой автомобиль джип, госномер такой-то, в компании, в которой я работал. При попытке страхования возникли непредвиденные технические сложности. Причины своей доставки в следственное управление я не понимаю. Прошу занести в протокол».

— Помните, майор, у Гашека: «Единственным вашим спасением от строгой и справедливой кары может быть только полное признание. У следователя Берниса был «свой собственный метод» на случай утери материала против обвиняемого. Но, как видите, в этом методе не было ничего особенного, поэтому не приходится удивляться, что результаты такого рода расследования и допроса всегда равнялись нулю»?

Я цитировал по памяти. Любимых авторов я запоминаю почти дословно.

Майор побагровел.

— Нечего мне тут большевиков цитировать, — процедил он сквозь зубы, еле сдерживаясь.

— Вот и все, собственно.

Я придвинул листок майору.

— И что тут? Фигня какая-то. Ты думаешь, я тебя насквозь не вижу? На себя посмотри. Тоже мне, директор! — почти заорал Беляев. — Менеджер, который возомнил себя бизнесменом. Пойми, бизнесмены — это те, кто в девяностые под пули лез, они серьезные люди, могут себе позволить, а вы — клерки хилые, вы работать должны. Какая зелень, какие зарплаты по триста штук? Ребята, вы за еду работать должны и работодателей благодарить. Вы это понимаете? Донельзя вы оборзели за последние десять лет, зажрались и туда же поперли — аферы проворачивать. Нет, если ты аферист, то рискуй честно, станешь миллионером. А вот это ваше мелкое кусочничество… Ненавижу ваше семя крапивное.