13 месяцев - [17]

Мы всю жизнь бегаем, суетимся, хотим чего-то такого… этакого… а то, что нам реально нужно, — оно рядом. Нам просто нужно чувствовать себя нужными. Быть тем единственным, за кого отдают все. Кого ценят дороже жизни.

Человек так устроен, что быть любимым для него важнее, чем дышать. И когда ты найдешь место, где тебя любят, то по собственной воле оттуда уже не уйдешь.

Я такое место знаю. Уходить из него не собираюсь. Такая вот история. Может быть, кому-то все это покажется смешным, но я и не возражаю: пусть кто-то посмеется.

Апрель

1

Ночью я приехал из Киева, а утром мне нужно было рулить на Петербургскую книжную ярмарку, она же — Книжный салон «Белые ночи».

Я хотел отоспаться. И хотя бы два часа полежать в ванной. Смыть с себя жуткий украинский акцент. Но жена сказала, что, пока меня не было, с ярмарки звонили аж несколько раз: хотели напомнить, что сегодня у меня запланирована встреча с читателями.

Так что я побрился, надел чистую рубашку и поехал в Ледовый дворец. Ярмарка в том году проходила именно во дворце.

Припарковать машину возле дворца было не легче, чем, плотно пообедав, взять и запихать после этого внутрь себя буханку хлеба. PR-директора издательства «Амфора» я встретил в дверях. Это был такой, знаете… невысокий мужчина с папочкой… всегда спешащий… знающий свою жизнь на пять ходов вперед.

— О! Здравствуйте! Вернулись из Киева?

— Типа того.

— А я сегодня был на радио «Европа-Плюс».

— И как там? На радио-то?

— Разговаривал с Романом Трахтенбергом. Знаете такого?

Я знал Романа Трахтенберга. Вернее, не лично, а слышал о его существовании. А вы слышали?

Роман Трахтенберг — один из трех наиболее известных в Петербурге шоуменов. Человек, прославившийся тем, что может несколько часов подряд ругаться матом и при этом ни разу не повториться.

— Роман узнал, что я из издательства «Амфора» и сразу спросил про вас.

— Про меня?

— Он читал ваши книги. И спросил, не напишете ли вы книгу и про него тоже? Вы не напишете?

— Разумеется, нет.

— Почему?

Поезд, которым я приехал с Украины шел долго. Я был выше крыши сыт общением со случайными, необязательными собеседниками.

Конечно, я мог обрушить на PR-директора все свои амбиции. Рассказать о том, что я пишу книги… о чем-то, во что не укладывается толстый Рома со странной фамилией. Но объяснять не хотелось, и вместо этого я выбрал путь, который в тот момент показался мне самым коротким.

— Пусть Трахтенберг заплатит мне $5000. Тогда напишу. Я, кстати, занят. Извините.

И ушел. Протиснулся внутрь дворца и стал искать стенд, возле которого должна была проходить встреча меня и читателей. Сама встреча прошла, разумеется, бездарно.

2

Не знаю, почему я решил, что пять тысяч американских денег сумма для Трахтенберга нереальная? Почему-то решил.

Понимаете, заработки в шоу-бизнесе и среди писателей отличаются, как солнце и луна. Очень немногие писатели способны достать из кармана сумму вроде этой и потратить ее на бесполезную прихоть. Если быть точным, то меньше десяти русских писателей. Причем я в эту десятку не войду никогда.

Между тем для Трахтенберга указанная цифра была довольно скромной. Я подозреваю, что он согласился бы и на $15000.

Я отсыпался после поездки в Киев. Поздно просыпался. Бессмысленно бродил по квартире в одних трусах. Сидел на кухне, с поджатыми на табуретку ногами, пил кофе и курил сигареты.

Именно в такую минуту зазвонил телефон.

На проводе был амфоровский гендиректор Олег Седов. У него в кабинете сидит Рома с бабками. А я сижу дома в одних трусах. Правильно ли это?

— Погодите… Олег… это самое…

— Ты хотел пять косарей за роман? Рома привез денег.

— Я же… это самое… Да погодите вы!

Мне все равно пришлось натягивать джинсы, прогревать машину и ехать на другой конец города.

Вот блин!

У Трахтенберга плохая репутация. Я был готов к тому, что увижу перед собой идиота. Что парень начнет оттачивать на мне свои шуточки и, может быть, сидит в кабинете моего гендиректора с голой задницей.

Задница Трахтенберга была прикрыта. Она была необыкновенно толстой, но полностью прикрытой. Вполне приличными джинсами. И сам он тоже был вполне приличным.

Негромкая речь. По ту сторону очков — вполне вменяемые глаза. Только вот бородка покрашена в ослепительно рыжий цвет. В остальном — заурядный еврейский бизнесмен.

Стол в кабинете у Олега Седова был огромен, как Украина, с которой я вернулся всего лишь позавчера. Я опоздал и поэтому сказал «sorry». Я пожал обоим мужчинам руки. Всю дорогу я прикидывал: как бы объяснить парням, что пошутил? Писать-то я в любом случае не собираюсь. Даже за $5000. Но отказываться было поздно.

Возможность того, что я не стану писать, никто не хотел даже обсуждать. Даже верить в то, что такую возможность можно обсуждать. Я назвал цену. Рома согласился. Не пора ли засучить рукава?

Деньги были достаны из портфеля и положены на стол прямо передо мной. Тощая пачка стодолларовых купюр, перетянутых резиночкой. Ровно пятьдесят купюр.

Глядя поверх очков, шоумен пересчитал деньги и молча протянул пачку мне. Для меня это были бешеные бабки. В руках хозяина деньги вели себя смирно и не выдавали своего бешенства ни единым симптомом.