13 маньяков - [5]
– Хорошо, – оторопело повторил он.
– И там слишком много тебя, понимаешь? Ты выводишь на сцену персонажа, этого Фому, но вместо него ты постоянно суешь себя. А ты не интересен читателям. Ты только рассказчик, да? Ты должен рассказывать, а не падать на слушателя огромным пахнущим телом. Куда ни сунься, слюна, да?
– Продолжай, – с энтузиазмом закивал Глеб. Удивление сменилось в нем весельем, саркастическая ухмылка заиграла на губах. В дилемме «плакать или смеяться» он выбрал последнее. Ведь это правда происходило: шизоватая пьяная медсестра критиковала его роман, получивший четыре международные премии, переведенный на шесть языков (и это только начало!), ждущий скорой экранизации… Она говорила ему в лоб о недостатках того, к чему ни она, ни ее покойный бесталанный докторишка и на милю не приблизились бы! И пускай он не помнил наизусть ни одного стихотворения (даже своих, юношеских), а она вызубрила всего Фицджеральда (тоже мне величина!), она не имела никакого права!
Но Минаков сдержался. Подавил справедливый гнев. Он мог бы отвесить ей оплеуху, наорать и вернуться в отель. Но существовала другая возможность. Промолчать. Проглотить. Поиметь ее. А уж потом высказать все, что накипело в душе за время вынужденного общения с этой дурой.
– Все так плохо? – заискивающим тоном спросил он.
Получилось реалистично.
– Ну не знаю, – вздохнула она серьезно. – Возможно, хорошее редактирование помогло бы. Если выбросить все лишнее, возможно…
Минаков скрипнул зубами и сказал приветливо:
– Я рад, что ты так искренна со мной. Я это очень ценю, правда.
Она не заметила подвоха и застеснялась.
– Мне приятно помочь тебе. Ну чего же мы стоим?
«И верно, чего же? – хмыкнул он про себя. – Чем скорее я кончу, тем скорее объясню тебе, как это плохо – хамить известным писателям».
Нина побежала к дому по каменным ступенькам. Минаков – за ней, полный злого азарта. Вопреки всему, заявление девушки не убило в нем сексуальную тягу, а лишь распалило ее.
Сегодня он будет жестким, быстрым и грубым.
Обстановка в доме Нины заставила Глеба вспомнить о квартире своей бабушки-долгожительницы. Дряхлая венгерская мебель, телевизор «Электрон», накрытый накрахмаленной салфеткой, искусственные цветы в вазах. На стене – черно-белые фотографии и вышитое панно с оленями. Ужасная ковровая дорожка под ногами – как без нее. Минаков прогулялся мимо серванта, разглядывая с отвращением выставку пыльного хрусталя и фарфоровых зверушек.
Это не было похоже ни на жилье хирурга, ни на обитель молодой женщины.
И вдруг он понял, почему не уходит, почему игнорирует звоночки, сигнализирующие о явной ненормальности блондинки.
Она заводила его. Ее странность притягивала. Ее хотелось ударить и трахнуть одновременно.
И – да, из нее выйдет неплохой персонаж для будущей книги.
– Здесь ничего не изменилось после смерти мужа, – сказала Нина, входя в комнату с двумя бокалами вина. – Он вел аскетический образ жизни. Ненавидел роскошь.
Глеб взял бокал, осмотрел его придирчиво. Бокал был чистым, и он сделал один осторожный глоток и еще два жадных.
– А где же книги? – спросил он, отрываясь от вина.
– Я не держу дома книг. Они все здесь. – Нина коснулась виска.
– Ах, ну да.
– Вот он, мой муж.
Минаков покосился на фотографию, запечатлевшую пожилого мужчину, похожего на старичка-геолога. Понятно, почему у них не было детей.
– Он выглядит взрослым.
Нина проигнорировала его замечание. С трепетом в голосе она сказала:
– Он научил меня всему, что я знаю. Представляешь, до встречи с ним я не любила читать. Я не прочла по-настоящему ни одной книги. Он привил мне любовь к чтению. Показал, как это важно. Важнее всего на свете. И он научил меня находить главные книги. И запоминать прочитанное.
– Ты имеешь в виду наизусть? Он научил тебя заучивать книги? Как Фицджеральда?
Минаков заглянул в карие, обведенные голубой тушью глаза Нины. Что-то щелкнуло в его голове. Он спросил вкрадчиво:
– Он заставлял тебя зубрить их?
– Ты не понимаешь, – улыбнулась она. – Я помогала ему создавать его роман. То, чему я научилась, стало основой его метода. Он называл это метод сборки. Ты спрашивал меня, как отличить важную книгу от той, которую не стоит читать. Я научилась отличать пальцами. Я просто касалась обложки и чувствовала или не чувствовала. Вспышка, понимаешь. Здесь, в затылке. Если ее нет, значит, нет никакой книги, значит, это просто страницы с глупыми буквами. Но если есть вспышка и разноцветные огни, получается, ты нашел главное.
– Прости, но это звучит как бред, – сказал Минаков.
– Вовсе не бред, – с жаром выпалила она. – Сколько книг ты прочитал?
– Много. Сотни или тысячи. Не знаю.
– А я прочитала тридцать девять книг. Но все они были настоящими. Там было слово. Ты знаешь про слово?
– Просвети, будь любезна.
– В каждой важной книге есть одно-единственное слово. Обычно его не замечают. Оно затеряно среди других слов. Даже автор может не знать о его предназначении, но он вставляет его подсознательно в свою книгу. Оно светится, надо только уметь видеть это. Оно не похоже на слова рядом. Даже если это слово «я» среди множества «я» в романе, оно другое. Будто набрано отличающимся шрифтом.
Монстров не существует!Это известно каждому, но это – ложь. Они есть. Чтобы это понять, кому-то достаточно просто заглянуть под кровать. Кому-то – посмотреть в зеркало. Монстров не существует?Но ведь монстра можно встретить когда угодно и где угодно. Монстр – это серая фигура в потоках ливня. Это твари, завывающие в тусклых пещерах. Это нечто, обитающее в тоннелях метро, сибирской тайге и в соседней подворотне.Монстры – чудовища из иного, потустороннего мира. Те, что прячутся под обложкой этой книги. Те, после знакомства с которыми вам останется лишь шептать, сбиваясь на плачь и стоны, в попытке убедить себя в том, что:Монстров не существует… Монстров не существует… Монстров не существует…
Он – повзрослевший Питер Пэн, в миру Пётр Панов, аномал-технокинетик, родившийся в Хармонтской Зоне и ребёнком прошедший все Её круги. Бешеный тип, отмороженный на всю голову. Его жена – бывшая Горгона, грозный аномал-суггестор, отвязанная и столь же неуправляемая. Вырвавшись из Хармонта, эта парочка сумела стать своей уже в Питерской Зоне.Их дети-близнецы, обладающие феноменальными способностями, как выяснилось, интересуют не только военных спецов, делающих из «детей сталкеров» оружие. Близнецов похищают, таинственные похитители растворяются в Зоне.
Мифический Жнец, старуха с косой, гниющие зомби или просто увядший цветок – у смерти много лиц, но ее настоящий лик никому из живых неведом. Смерть – Великое Неизведанное. Смерть – Великое Неизбежное. И как все незнакомое, но грядущее – смерть пугает. В этой антологии собраны рассказы и повести о смерти и мертвецах. От самых экзотических (хоррор-вестерн от Максима Кабира, самурайский эпос Дмитрия Костюкевича) до простых, каждому понятных и близких (истории Алексея Шолохова и Майка Гелприна). И даже без черного юмора не обошлось, и некрореализму в традициях Мамлеева есть место на страницах этой книги. Ведь у смерти так много лиц… Вот они, перед вами, эти лица.
«Этопять», как пишут в Интернете. Это юбилейная пятая ежегодная антология лучших новых рассказов в жанре хоррора, мистики и триллера. Книга, пропустить которую вы не имеете права. Это девятнадцать – «волшебное» число Стивена Кинга – девятнадцать историй, от которых мурашки бегут по коже. Это сто – сто процентов ужасов и кошмаров прошлого, настоящего, будущего, среди которых наверняка есть и ваш персональный кошмар. Это три. И это тысячи. Три слова – Самая Страшная Книга, – которые стали паролем доступа в мир сверхъестественного для тысяч и тысяч читателей. Мы вновь открываем портал в темное измерение.
Страх может подчинить. Со страхом можно бороться и одолеть его, но… страхом также можно и восхищаться. Разве не красива по-своему ведьма, которая жаждет вечной любви? А как прекрасно древо, проросшее из сточной воды в старом подвале! Прикоснитесь к вещам, которые кто-то забыл в электричке, загляните на минутку – и навсегда – в заброшенный видеосалон. Пройдите по замерзшим каналам Петербурга и полистайте программку любительского театра возле Фонтанки. Почувствуйте страх. Почувствуйте ужас. Ощутите, как его ржавые крючья вонзаются в сердце, чтобы выудить наружу то, что доселе вам было неведомо… ВОСХИЩЕНИЕ.
Хоррор.Детские страхи материализовались. Некий «дядя» заводит вполне живых детей наподобие механических игрушек, вставляя им в спины и проворачивая большого размера ключ…
Коллеги называют его «отцом русского хоррора». Читатели знают, прежде всего, как составителя антологий: «Самая страшная книга 2014–2017», «13 маньяков», «13 ведьм», «Темные». Сам он считает себя настоящим фанатом, даже фанатиком жанра ужасов и мистики. Кто он, Парфенов М. С.? Человек, который проведет вас по коридорам страха в царство невообразимых ночных кошмаров, в ту самую, заветную, «Зону ужаса»…Здесь, в «Зоне ужаса», смертельно опасен каждый вздох, каждый взгляд, каждый шорох. Обычная маршрутка оказывается чудовищем из иных миров.
В книге собраны предания и поверья о призраках ночи — колдунах и ведьмах, оборотнях и вампирах, один вид которых вызывал неподдельный страх, леденивший даже мужественное сердце.
Берег Охотского моря. Мрак, холод и сырость. Но какие это мелочи в сравнении с тем, что он – свободен! Особо опасный маньяк сумел сбежать во время перевозки на экспертизу. Он схоронился в жутком мертвом поселке на продуваемом всеми ветрами мысе. Какая-то убогая старуха, обитающая в трущобах вместе с сыном-инвалидом, спрятала его в погребе. Пусть теперь ищут! Черта с два найдут! Взамен старая карга попросила его отнести на старый маяк ржавую и помятую клетку для птиц. Странная просьба. И все здесь очень странное.
Сережа был первым – погиб в автокатастрофе: груженый «КамАЗ» разорвал парня в клочья. Затем не стало Кирилла – он скончался на каталке в коридоре хирургического корпуса от приступа банального аппендицита. Следующим умер Дима. Безалаберный добродушный олух умирал долго, страшно: его пригвоздило металлической балкой к стене, и больше часа Димасик, как ласково называли его друзья, держал в руках собственные внутренности и все никак не мог поверить, что это конец… Список можно продолжать долго – Анечка пользовалась бешеной популярностью в городе.