127 часов. Между молотом и наковальней - [31]

Мы с Соней вышли к началу пятнадцатикилометровой тропы в День благодарения 1998 года и двинулись с плато вниз, в каньон Хавасупай. По пути нам встретилась деревня жителей на двести, к которой не ведет никакой автомобильной дороги, — все необходимое завозят либо на легких вертолетах, либо караванами мулов. Деревня Хавасупай уникальна — там находится единственное в США почтовое отделение, куда почта доставляется на мулах. У жителей есть наземная линия телефонной связи, водопровод и электричество — достаточной мощности для того, чтобы крутить регги. Эта музыка пробивается через большие портреты Боба Марли, которыми забраны окна в доброй трети муниципальных домов-трейлеров. Судя по заросшим участкам перед ними, молодых жителей поселка натуральное хозяйство не привлекает, хотя их родители и бабушки с дедушками еще выращивали себе пропитание сами.

Пройдя деревню и водопад Навахо — менее впечатляющий, но самый широкий из четырех, — мы в первой половине дня встали на стоянку около знаменитого водопада Хавасупай: ярко освещенный поток срывается там с темно-бордовой известняковой ступени и с высоты пятидесяти метров падает в глубокую чашу, прогреваемую солнцем. Через это волшебное место проходят толпы туристов и отдыхающих, основной интерес привлекает самый большой из водопадов — семидесятиметровый Муни, который находится выше по течению. Для лагеря мы выбрали место в самой середине отведенной площадки, после чего, оставив рюкзаки и все вещи, отправились исследовать каньон.

Когда мы вышли к Муни, бушующие краски, потрясающий пейзаж и огромный поток буквально заворожили нас, так что прошло не меньше минуты, прежде чем мы смогли сказать хотя бы: «Ну ничего ж себе!» Сверху нам открылись острова пышной зеленой травы, желтые башни огромных пирамидальных тополей отражали сияющее солнце. Острова из камней и нанесенного песка были усыпаны выбеленными стволами плавника. Выходы вишнево-красного травертина украшали весь каньон, свисая вдоль его стенки, как занавеси, под лазурным небом.

Вдоль Муни мы спускались при помощи системы пещер, навешенных цепей и нескольких дюльферов. Под водопадом едва различимая тропинка затерялась в высокой траве, которая росла на наносных островках. Мы прошли еще пять километров через тополиные заросли и оказались у Бивера, пожалуй одного из наименее посещаемых водопадов этой системы. Бивер представлял собой систему небольших водоемов, разделенных дамбами из травертина. Эти дамбы перегораживают поток таким образом, что получаются несколько подковообразных бассейнов, которые тянутся на шестьдесят метров, а падение воды на этом участке составляет пятнадцать метров. По своему виду они очень напоминали горячие водоемы в Йеллоустонском парке, куда мы ездили всей семьей лет десять назад. Через восемь километров ниже по течению от Бивера бирюзово-чистый ручей Хавасупай впадает прямо в грязно-коричневые воды реки Колорадо недалеко от Гранд-Каньона. Но у нас не было времени на то, чтобы пройти к месту их слияния. Соня уселась на камне над Бивером, а я отправился прыгать по дамбам, чтобы перейти на западный берег. Идти в мокрых сандалиях было скользко и неудобно, но я нашел скальную полку, которая вела вдоль заросшей кактусами дамбы. По полке нужно было продвинуться вверх по течению, чтобы как-то обойти полутораметровый кактусовый барьер и достичь ряда более широких дамб, по которым будет легче вернуться на восточный берег. Я решил, что лучший способ преодолеть кактусовую преграду — подняться примерно на метр выше полки. Так я и сделал, хотя мои мокрые сандалии очень плохо держались на крутом и мокром травертине.

Я залез на высоту человеческого роста над зарослями колючих груш,[34] сделал пять шагов по скальной стенке справа налево и застыл в позе Иисуса, схватившись левой рукой за зацепку. И вот когда я вытянул левую ногу и начал переносить на нее вес тела, кусок травертина под ней отломился. Я повис на руках — и выступ, за который я держался правой рукой, тоже отломился. Я не сорвался, просто поехал вниз — лицом к склону, скользя носками сандалий по скале. У меня было достаточно времени, чтобы оценить колючую грушу, приближающуюся к моей заднице. Ветки и колючки двух стоящих рядом на краю полки кактусов сплетались в стенной нише так, что сверху мне виделся большой гротескный смайлик. Как будто гигантская мухоловка готовилась проглотить зазевавшуюся муху. За миг до того, как мои пятки уткнулись в верхушку кактуса, я оттолкнулся от стены, пытаясь сделать что-то вроде полусальто, дабы избежать встречи с самой высокой частью колючего забора.

Я спрыгиваю на песок рядом с зарослями — примерно на нос того смайлика, что я видел сверху, расставив ноги по обе стороны от него. И все бы хорошо, но, смягчая приземление, я невольно присел, и жесткие иглы впились в чувствительную кожу внутренней стороны бедер. Резким рывком я освободился и замер на полке над дамбой из травертина, раскорячив ноги, как сброшенный с лошади ковбой. Надо было искать спуск через кактусы, но крик сестры: «У тебя все в порядке?» — позволил отложить это удовольствие на пять секунд.