12 правил жизни. Противоядие от хаоса - [122]

В тот же год незадолго до Рождества мой младший брат со своей новой женой приехали к нам в гости из Западной Канады. Мой брат тоже знал Криса. Они все надели зимнюю одежду и приготовились пойти погулять в центр Монреаля. Крис надел длинное темное зимнее пальто. Он сдвинул черную вязаную шапочку далеко на затылок. Его пальто было черным, черными были и его штаны, и ботинки. Он был очень высоким, тонким и немного сутулым. «Крис, – пошутил я. – Ты похож на серийного убийцу». Ха, черт подери, ха! Когда эта троица вернулась с прогулки, Крис был не в своей тарелке. На его территорию вторглись чужаки – еще одна счастливая пара. Соль на его раны.

Мы довольно приятно поужинали, поговорили и закончили вечер. Но я не мог уснуть. Что-то было не так. Это витало в воздухе. В четыре утра я понял, что с меня хватит. Выбрался из кровати, тихонько постучал в дверь Криса и, не дожидаясь ответа, вошел к нему в комнату. Он не спал и, лежа на кровати, таращился в потолок. Я знал, что так и будет. Я присел возле него. Я очень хорошо его знал. Своими разговорами я отвлек его от убийственной ярости. Потом я вернулся в постель и уснул.

На следующее утро брат растолкал меня – он хотел со мной поговорить. Мы сели. Он сказал: «Что, черт возьми, произошло прошлой ночью? Я совсем не мог спать. Что-то не так?» Я сказал брату, что у Криса не все хорошо. Я не сказал брату, что ему повезло остаться в живых, что нам всем повезло. Дух Каина посетил наш дом, но мы остались невредимыми. Может быть, я учуял перемены по тому, как пахло той ночью, когда смерть витала в воздухе. Крис источал очень горький запах. Он часто принимал душ, но полотенца и простыни впитывали запах, невозможно было их отстирать. Это был продукт души и тела, которые не могли взаимодействовать гармонично. Социальная работница, с которой я был знаком и которая также была знакома с Крисом, сказала, что знает этот запах. Все на ее работе его знали, хоть и говорили об этом вполголоса. Они называли это запахом безработных.

Вскоре после этого я закончил свои научные исследования. Мы с Тэмми переехали из Монреаля в Бостон. У нас родился второй ребенок. Время от времени мы говорили с Крисом по телефону. Однажды он приехал в гости. Все прошло хорошо. Он нашел работу в автомастерской. Он старался улучшить свое положение. В той точке с ним все было в порядке. Но продлилось это недолго. Я больше не встречал его в Бостоне. Почти десять лет спустя, за одну ночь до его сорокового дня рождения, это случилось – он снова позвонил мне. К тому моменту я перевез семью в Торонто. У него были кое-какие новости. Рассказ, который он написал, должны были издать в сборнике, составленном маленьким, но самым настоящим издательством. Он хотел мне об этом рассказать. Он писал хорошие короткие рассказы. Я их все читал. Мы их подробно обсудили. Кроме того, он был хорошим фотографом. У него были интересные творческие взгляды.

На следующий день Крис направил свой старый пикап – все то же изношенное чудовище из Фэрвью – в кусты. Он перетащил шланг от выхлопной трубы в водительскую кабину. Так и вижу его там, глядящего через растрескавшееся лобовое стекло, курящего, ждущего. Его тело нашли несколько недель спустя. Я позвонил его отцу. «Мой красивый мальчик», – всхлипнул он.

Недавно меня пригласили на конференцию TEDx в соседний университет. Передо мной выступал другой профессор. Его пригласили выступить из-за его работы – воистину захватывающей технической работы, связанной с умными вычислительными поверхностями (вроде компьютерных тачскринов, только их можно размещать где угодно). Вместо этого он говорил о смертельной угрозе, которой люди подвергли планету Как Крис и как слишком многие другие люди, он сделался антигуманным до глубины души. Он не так далеко зашел, как мой друг, но их обоих захватил один и тот же страшный дух. Профессор стоял возле экрана, на котором демонстрировалась бесконечная блочная китайская хайтек-фабрика. Сотни рабочих в белых одеяниях, похожие на стерильных, бесчеловечных роботов, стояли за своими сборочными линиями, беззвучно втыкая деталь А в паз Б. Профессор сказал аудитории, состоявшей из ярких молодых людей, что они с женой решили ограничить количество своих детей до одного. Он сказал, что все должны об этом подумать, если хотят считать себя этичными людьми. Я чувствовал, что это решение было правильным, но только в его конкретном случае, и что для него, возможно, менее одного ребенка было бы еще лучше. Многочисленные китайские студенты, присутствовавшие в зале, флегматично слушали его наставления. Вероятно, они думали о том, как их родители вырывались из ужасов культурной революции Мао с его политикой одного ребенка. Или о заметном улучшении стандартов жизни и о свободе, и о том, что все это обеспечили те же самые фабрики. Когда настал черед вопросов, некоторые из студентов сказали это вслух. Пересмотрел бы профессор свое мнение, если бы знал, куда ведут такие идеи? Мне бы хотелось сказать «да», но я в это не верю. Я думаю, он мог бы знать, но отказался от этого знания. Возможно, даже хуже: он знал, но это его не волновало, или знал, но все равно добровольно шел в том направлении.