12. Битва стрелка Шарпа. 13. Рота стрелка Шарпа - [2]

— Уверены, что это разрушенная деревня? — спросил он.

— Клясться я бы не стал, поскольку читать карты не умею. Может, эти крестики что-то и значат, а может, и ничего.

— Тогда на кой черт вы мне их показываете?

— В надежде на озарение, сэр, — обиженно сказал Прайс. — Просто пытался помочь. Обнадежить. — Он снова посмотрел на лист бумаги. — Может, это не очень точная карта?

— Растопка добрая выйдет, — повторил Харпер.

— Одно ясно. — Шарп забрал у лейтенанта карту. — Водораздел мы не пересекали, а значит, все эти речушки должны течь на запад. — Он помолчал. — Может, они так и делают. Если только чертов мир не перевернулся, что очень даже вероятно, но на случай, если он все же не перевернулся, пойдем вдоль чертовых речек. Лови! — Шарп бросил карту сержанту. — На растопку.

— Вот и мой дед так, — сказал Харпер, засовывая бумагу под линялый и рваный зеленый мундир. — Шел за водой да и…

— Заткнись, — оборвал его Шарп, но уже не зло, как в прошлый раз, а довольно спокойно, и сделал жест левой рукой, заставив товарищей пригнуться. — Чертов лягушатник, — добавил он негромко, — или еще кто. Впервые такую форму вижу.

— Чтоб ему!.. — выругался Прайс, опускаясь на тропинку.

Дело в том, что впереди, не далее как в двухстах ярдах, появился всадник. Британских пехотинцев он не видел, да и высмотреть противника, похоже, не старался. Лишь выехав из долины, седок устало спешился и, намотав поводья на руку, расстегнул мешковатые штаны и помочился у тропинки. В сыром воздухе поплыл, покачиваясь, дым от трубки.

Щелкнула винтовка — Харпер взвел курок. Люди Шарпа, включая тех, кто успел уснуть, насторожились и замерли в траве, так что, даже если бы всадник повернулся в их сторону, он бы вряд ли кого-нибудь увидел.

Рота состояла из стрелков-ветеранов, обученных не хуже любых других европейских солдат и закаленных двумя годами боев в Португалии и Испании.

— Узнаёте форму? — негромко спросил Шарп у лейтенанта.

— Никогда прежде не видел, сэр.

— Пэт? — спросил Шарп у Харпера.

— Похож на треклятого русского, — ответил Харпер.

Ни одного русского солдата сержант в глаза не видел, но почему-то вбил себе в голову, что они носят серое, а загадочный незнакомец как раз и был весь в сером: короткий серый колет драгуна, серые штаны и серый плюмаж из конского волоса на сером стальном шлеме. Хотя, подумал Шарп, возможно, всадник просто прикрыл шлем тряпицей, чтобы металл не отражал солнечные лучи.

— Испанец? — вслух предположил Шарп.

— Доны любят наряды поцветистее, — возразил Харпер. — Помирать в таком унылом тряпье — это им не по нраву.

— Может, партизан, — продолжал размышлять Шарп.

— Оружие и штаны как у лягушатника, — указал Прайс.

И действительно, справлявший малую нужду человек был вооружен, как французский драгун: прямой кавалерийский клинок, короткоствольный карабин в седельном чехле и пара пистолетов за поясом. Одежда его состояла из шаровар-саруэлов — французские драгуны носили их охотно, но только не серые — и серого кителя, подобного которому Шарп не видел ни на одном вражеском кавалеристе. Они предпочитали зеленые, но не темно-зеленые, как у британских стрелков, а посветлее и поярче.

— Может, у этих ублюдков зеленая краска кончилась? — высказался Харпер и тут же смолк, поскольку всадник застегнул штаны и забрался в седло.

Тщательно оглядевшись и не увидев ничего подозрительного, незнакомец пришпорил коня и двинулся к невидимой стороне долины.

— Разведчик, — тихо сказал Харпер. — Выяснял, есть ли здесь кто-нибудь.

— Разведчик, да только никуда не годный, — прокомментировал Шарп.

— Тем не менее, — с жаром заметил Прайс, — нам повезло, что мы идем в другом направлении.

— Нет, Гарри, не идем. Надо выяснить, кто они такие и что собираются делать. — Шарп указал на склон холма. — Вы первый, Гарри. Берите своих ребят и дуйте туда. На середине подъема останавливаетесь и ждете.

Лейтенант повел красномундирников вверх по крутому склону. Половина роты носила красные кители британской линейной пехоты, другая же половина, как и сам Шарп, была одета в зеленые кители элитных стрелковых частей. В красномундирный батальон стрелков привел каприз войны, но задержала их там исключительно бюрократическая инерция, и теперь отличить одних от других бывало нелегко, поскольку форма и у первых, и у вторых изрядно истрепалась, полиняла и выгорела. Издалека все выглядели одинаково бурыми, поскольку латали одежду дешевой и невзрачной португальской тканью.

— Думаете, мы перешли границу? — спросил Харпер.

— Может, и перешли, — хмуро ответил Шарп, все еще злясь на себя. — Хотя никто толком не знает, где она, эта чертова граница, — добавил он, словно оправдываясь.

И отчасти это было справедливо. Французы отступали из Португалии. Всю зиму 1810 года неприятель стоял перед линией оборонительных сооружений Торриш-Ведраш, на расстоянии полусуточного перехода от Лиссабона, замерзая и голодая, но не отступая к испанским базам снабжения. Маршал Массена́ знал, что ретирада означала бы сдачу британцам всей Португалии, тогда как штурм линий Торриш-Ведраш будет чистейшим самоубийством, а потому он просто топтался на месте, претерпевая тяготы зимы и взирая на внушительные земляные укрепления, перегородившие узкий полуостров севернее Лиссабона. Долины между холмами блокировались массивными дамбами или баррикадами из колючего кустарника, а на изрытых траншеями вершинах и склонах стояли артиллерийские батареи.