112 дней на собаках и оленях - [7]
После уборки стола буфетчик садился за морскую грамоту. Он поступил в морской техникум, открывшийся в Чаунской губе на зимующих кораблях. Да не только он, — все комсомольцы стали студентами. Кочегары учились на механиков, матросы — на штурманов. Организатором этого большого дела был секретарь партийной организации зимующих судов, штурман дальнего плавания Константин Козловский. Ему деятельно помогал профорг каравана Борис Конев — матрос с «Литке».
Для меня начало зимовки сложилось неудачно.
Эпидемия гриппа приковала меня и ряд товарищей к постели. Целыми днями я беспомощно глядел на подволок каюты, аккуратно окрашенный белой эмалевой краской. В запыленный иллюминатор виднелся гористый берег, окаймленный высокими торосами. Из-за поздних штормов, ломавших несколько раз ледяной покров, море замерзло в этот год неровно, и торосы стояли, словно стража, высоко подняв ледяные пики.
Приближалась пятнадцатая годовщина Октября.
Порой, когда я забывался в жару, мне чудилось, что я в родной Москве, в кругу близких друзей, и возле меня сынишка рисует двухтрубный ледокол «Красин». Потом сознание возвращалось, я снова видел подволок, сверкавший эмалью, да маленькое зеркало, страшившее меня отражением бледного, обросшего, незнакомого лица.
В каюте тускло светила электрическая лампочка.
В середине октября на зимующих судах было решено потушить котлы и перейти на камельковое отопление. Стремительно приближалась полярная ночь. Сберегая энергию и труд радистов, командование разрешало морякам отправлять на материк только двадцать трепетных слов в месяц.
На двенадцатый день моей болезни наступил перелом. Температура упала сразу, как при тифе после кризиса.
Зашел Козловский. Он рассказал мне, что готовит доклад для Москвы о проделанной работе и о нуждах зимующего каравана. Этот доклад повезу я.
— Учти, — предупредил он, — надо успеть до весенней распуты попасть в Иркутск. Иначе весна застанет тебя в пути, испортит зимник и будешь ты горевать где-нибудь в Абые или Верхоянске. Посоветую доктору выдать тебе полстакана коньяку для скорейшего выздоровления. Ты его в чай добавляй. Средство хорошее, морское.
В первый день после окончания болезни я ходил ощупью, будто слепой. Касаясь обеими руками холодных, заиндевевших стен корабельного коридора, я с трудом добрался до нижней кают-компании. Здесь теперь зимовали кочегары. В кают-компании было шумно и людно. Два десятка человек тесным кольцом обступили любителей-боксеров. Кожаные перчатки мелькали словно головы тюленей, «выстающих» из воды. Противники наносили друг другу увесистые удары без всякой скидки на крепкую морскую дружбу. На берегу тренировались лыжники; по льду, где ветром сдуло весь снег, бегали конькобежцы. Работа, учеба и спорт занимали у моряков все свободное от вахт время.
В верхней кают-компании за чаепитием шел разговор о том, как лучше утеплить суда на зиму и лучше сберечь тепло в помещениях. Только что закончилось распределение преподавательских обязанностей среди комсостава и представителей научной части. Два судостроителя обсуждали детали предстоящего похода: они должны были пройти зимой на собаках до Колымы вместе с ударной бригадой моряков. Весной, когда удлинятся дни, эта партия начнет стройку барж из местного леса для летней разгрузки судов в Амбарчике…
На судах заканчивали обшивку бортов тесом. Простенки засыпали шлаком, утепляя помещения. Делались последние приготовления к зимовке.
По трапу я спустился на лед. От судна к судну рыжими лучами протянулись тропы. Они извивались между торосами, то сливаясь в одно русло, то снова расходясь в стороны.
Снежные низкие лиловые облака срезали вершины гор. В течение короткого светлого времени горы сияли снежными макушками. На свежей пороше виднелись точечные следы песца. Зверек ставил след в след, и путь его по снегу напоминал ровный пунктир чертежника.
В дверях каюты я столкнулся с Козловским.
— Принес тебе пакет, — сказал он. — Завернул в клеенку. Если даже нарты твои провалятся в наледь, пакет не подмокнет. Береги его и доставь до места! И себя, конечно, береги! Дело очень важное. Отъезд через несколько дней. Ни пуха, ни пера!
Пакет Козловского, прошитый суровыми нитками и украшенный пятью сургучными печатями, я уложил рядом с моими тетрадями, в которых были намечены контуры будущей книги о Севере.
Председатель Чаунского райисполкома, молодой энергичный Вася Косин выделил для дальнего путешествия через Восточную тундру чукчу Атыка.
Когда-то Атык был кочевником, оленным чукчей. Но бедность привела его на морской берег к морскому промыслу. Атык стал лучшим охотником Чаунской губы.
Приведя каюра в мою каюту, Косин сказал:
— Знакомьтесь! Атык! Его нарта под бортом «Литке».
Соберет упряжку и тогда тагам — поехали! Возьмите его на свое попечение.
Атык немного говорил по-русски. Я знал несколько слов по-чукотски: мури — я, тури — ты. Мури-тури, тури-мури, — это были мои первые чукотские слова. Но кое-как мы все же разговорились. Атык часто улыбался, показывая свои прокуренные крепкие зубы. Мы понимали друг друга без переводчиков, по мимике и жестам.
Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления.
Эта книга — сборник маршрутов по Сицилии. В ней также исследуется Сардиния, Рим, Ватикан, Верона, Болонья, Венеция, Милан, Анкона, Калабрия, Неаполь, Генуя, Бергамо, остров Искья, озеро Гарда, etc. Её герои «заразились» итальянским вирусом и штурмуют Этну с Везувием бегом, ходьбой и на вездеходах, встречают рассвет на Стромболи, спасаются от укусов медуз и извержений, готовят каноли с артишоками и варят кактусовый конфитюр, живут в палатках, апартаментах, а иногда и под открытым небом.
Вниманию читателей предлагается первая книга трилогии «Утерянное Евангелие», в которой автор, известный журналист Константин Стогний, открылся с неожиданной стороны. До сих пор его знали как криминалиста, исследователя и путешественника. В новой трилогии собран уникальный исторический материал. Некоторые факты публикуются впервые. Все это подано в легкой приключенческой форме. Уже известный по предыдущим книгам, главный герой Виктор Лавров пытается решить не только проблемы, которые ставит перед ним жизнь, но и сложные философские и нравственные задачи.
Приглашаем наших читателей в увлекательный мир путешествий, инициации, тайн, в загадочную страну приключений, где вашими спутниками будут древние знания и современные открытия. Виталий Сундаков – первый иностранец, прошедший посвящение "Выиграть жизнь" в племени уичолей и ставший "внуком" вождя Дона Аполонио Карильо. прототипа Дона Хуана. Автор книги раскрывает как очевидец и посвященный то. о чем Кастанеда лишь догадывался, синтезируя как этнолог и исследователь древние обряды п ритуалы в жизни современных индейских племен.
Александр Степанович Кучин – полярный исследователь, гидрограф, капитан, единственный русский, включённый в экспедицию Р. Амундсена на Южный полюс по рекомендации Ф. Нансена. Он погиб в экспедиции В. Русанова в возрасте 25 лет. Молодой капитан русановского «Геркулеса», Кучин владел норвежским языком, составил русско-норвежский словарь морских терминов, вёл дневниковые записи. До настоящего времени не существовало ни одной монографии, рассказывающей о жизни этого замечательного человека, безусловно достойного памяти и уважения потомков.Автор книги, сотрудник Архангельского краеведческого музея Людмила Анатольевна Симакова, многие годы занимающаяся исследованием жизни Александра Кучина, собрала интересные материалы о нём, а также обнаружила ранее неизвестные архивные документы.Написанная ею книга дополнена редкими фотографиями и дневником А. Кучина, а также снабжена послесловием профессора П. Боярского.