1000 не одна боль - [44]

— Как и думала.

— Что там?

— Яд…

— Давай противоядие!

— Этот яд варила и составляла я сама и не всегда можно успеть что-то сделать. Я дам противоядие, но я не знаю сколько времени отрава пробыла в ее теле и какой урон ей нанесла. У каждого своя способность к излечению. Если Аллаху не будет угодно, то он не возьмет ее к себе.

Аднан поднял глаза на Джабиру и дернулся вперед.

— Я уже слышал про Аллаха. Но я принес ее не к имаму и не в мечеть — я принес ее к тебе, а ты давно не в ладах со Всевышним. Так что я надеюсь ты придумаешь способ вернуть ее к жизни. Потому что я придумал десятки способов отправить тебя к самому дьяволу.

— Значит такова моя участь. Я дала ей настойку. Действовать она будет медленно. И я не сразу смогу сказать тебе что-то обнадеживающее… если дня три продержится — будет жить.

ГЛАВА 16

Джабира знала, что это за яд… знала, потому что сама собирала эти ягоды, сама сушила и сама разводила разные по своей силе дозы отравы. И сама же делала противоядие к нему, но никогда не знала, как оно подействует. Еще ее бабка научила Джабиру, что давать жизнь и исцелять — это и есть великое благо, на которое способен человек и их призвание исполнять святую миссию и давать еще один шанс всем детям Аллаха… но, иногда смерть становится намного дороже жизни и любая знахарка должна уметь договариваться со смертью, а иногда думать и чем ей можно угодить. Смерть не прощает если у нее постоянно отбирать тех. За кем она пришла. В этом мире должен быть баланс. И иногда Джабира отдавала в костлявые руки некоторых из своих пациентов взамен на других, которых требовалось спасти. Это была ее личная сделка с дьяволом.

Бабка была лучше самой Джабиры, как человек добрее, но и слабее, как лекарь. Внучка же пошла иной тропой и довольно часто дружила со смертью намного крепче, чем с жизнью. Потому что последняя вынуждала ее на крайние меры иначе костлявая могла утащить и саму Джабиру своими когтистыми лапами.

Многие в свое время купили у нее заветные маленькие мешочки в которых порошок без цвета и запаха был пострашнее кинжала и пули, порошок, который так трудно было обнаружить в крови и который сама Джабира называла дьявольской пылью, а когда растирала в порошок ягоды, то всегда обматывала лицо косынкой. Потом, когда ее изгнали из всех деревень за колдовство и приговорили к смерти, она дала слово Аднану ибн Кадиру что больше никогда из-под ее рук не появится ни один яд и никто не умрет по вине знахарки Джабиры. В обмен на это она получила жизнь и даже возможность себя содержать уже привычным способом — исцелять. Но старая ведьма прекрасно знала, что если оружие когда-то было создано, то рано или поздно оно обязательно выстрелит. И однажды выстрелит прямо в черное сердце самой Джабиры. Такова справедливость этого мира. Наказание приходит за все и всегда. Не нужно думать, что судьбу можно обдурить и выигрывать раунд за раундом. За многими победами ожидают и чудовищные проигрыши.

Когда Анмар растревожил ее своим лаем она уже поняла кто идет к ней в берлогу и зачем… был у нее особенный дар помимо знахарства — Джабира предчувствовала беды и горести, а еще сны вещие видела. То ли дар это был то ли наказание она не знала, но очень часто именно эта способность спасала ее саму, да и других.

Но несмотря на то, что смертельный ужас сковал все ее тело от понимания кто и зачем к ней пришел, она с присущей ей отчаянной смелостью нашла небольшой флакон с настойкой, изготовленный еще много лет назад и, понимая, что скорей всего смерть уже кружит рядом с ней, ходит по ее следам черной гиеной и охотится на ее старые кости, вышла навстречу сыну шейха. Ведь Аднан не пощадит… он способен на жесточайшую месть… как и способен на великие поступки. Когда она впервые увидела зеленоглазого мальчика с черными волосами у нее все внутри прострелило предчувствием, что именно этот человек будет вершить историю здесь в песках Долины смерти. Все тогда умилялись, пощипывая щечки пухлого малыша, а она смотрела на него со стороны и понимала, что перед ней один из самых жестоких правителей из всех что она когда-либо видела. И не ошиблась. В день своего религиозного совершеннолетия юный Аднан ибн Кадир сам изловил лазутчика неподалеку от деревни, он тащил его за конем по раскаленному песку, а когда привез в деревню шейх сказал, что пленного можно пощадить в честь такого великого дня, как День Рождения сына Кадира, но вместо этого мальчишка взял нож, которым свежевали барана, отрезал лазутчику голову и поднял ее за волосы на вытянутой руке. Ни один мускул не дрогнул на лице тринадцатилетнего подростка и по руке стекала человеческая кровь, приводя в ужас всех присутствующих на празднике.

— Этот поганый ублюдок сказал, что никогда нашей семье не стать хозяевами в пустыне потому что слабы и трусливы, как шакалы. Так пусть его тело съедят собаки.

И зашвырнул голову убитого, как футбольный мяч на задний двор, а потом с довольной ухмылкой смотрел как псы Кадира раздирают останки на ошметки. С лица шейха не пропала улыбка, но она пропала из его глаз. Он понял то же самое, что и Джабира.