1000 не одна боль - [17]

— Ты еще покричишь для меня, маленькая девочка-зима, сладко покричишь я тебе обещаю.

— От боли? — жалобно спросила я, чувствуя, как от ужаса слезы наворачиваются на глаза.

— Нет, не от боли….

— С тобой можно только так, — выплюнула ему в лицо, — потому что я не покорюсь тебе.

— Покоришься.

Прошипел так дико и яростно, что я содрогнулась всем телом. Смотрела в потемневшую зелень его адского взгляда и мне казалось, что там бушует ураган, неуправляемое страшное торнадо и я погибну в водовороте этого сумасшествия.

Аднан властно сжал мою грудь, и я дернулась всем телом… мое тело все еще болело после прошлого раза или мне так казалось от паники, которая накрывала как волной.

— А не покоришься я сломаю, Альшита… я раскрошу тебя… В зверя меня превращаешь.

Набросился ртом на мою грудь, впиваясь зубами и губами в сосок сквозь материю, кусая его и терзая. У меня из глаз потекли слезы… я чувствовала как рука бедуина скользнула по моему животу вниз, задирая джалабею вверх, проникая мне между ног. Судорожно стиснула его руку, но что я в сравнении с ним, отшвырнул ее и сжал мою плоть.

— Не надо…

А он не слышит, хаотично целует мое тело, сжимает его, словно с ума сошел от страсти, которая доводила меня сейчас до состояния истерики. Пальцы терли меня между ног, сжимали клитор, но только причиняли боль и там где он касался жгло и неприятно болело. Совсем не так как раньше, когда я отзывалась на каждую его ласку.

— Альшита… маленькая, такая моя маленькая девочка, я буду ласкать тебя… — неожиданно по-русски, накрывая мой рот своим, облизывая мои губы. Спустился ниже и попробовал войти в меня пальцами, а я сжалась вся еще сильнее и задрожала в приступе паники. Резкий толчок и сухая плоть отреагировала жжением, я заплакала уже в голос, и пытка тут же кончилась. Зажмурила глаза, чтобы не смотреть на него и только тихо повторяла «не надо… прошу тебя не надо… я не хочу… не хочу тебя… не надо».

— Кооосс оммак…

Яростным рыком и сжал мое лицо, разворачивая к себе.

— Посмотри на меня. Открой глаза.

Я медленно приподняла веки и сквозь слезы увидела его осунувшееся побледневшее лицо.

— Ты покоришься мне или больно будет всегда. Я все равно буду брать тебя, когда захочу. Смирись с этим даже если я тебе противен.

Расправил на мне одежду и развернул коня, видимо догонять отряд.

За барханами, о которых говорил Рифат нас ждали несколько джипов. Я даже глазам своим не поверила, когда поняла, что мы сейчас спустимся с лошадей и наконец-то хоть в чем-то приблизимся к цивилизации. Нас встретили люди в совершенно обычной одежде. Я бы сказала совсем не подходящей для пустыни. Аднан спешился и поспешил навстречу совершенно лысому мужчине в элегантном костюме соломенного цвета. Они несколько раз обнялись. Еще один верный пес ибн Кадира. Можно подумать он действительно какой-то шейх или султан. Они несколько минут о чем-то говорили. Потом Аднан вернулся ко мне и помог слезть с коня. Лысый внимательно на меня смотрел, чуть сузив черные глаза. Мне от этого взгляда стало не по себе создалось впечатление, что меня сканируют и оценивают заодно. Он что-то сказал Аднану и я не смогла разобрать, тот усмехнулся м взял меня за руку. Взгляд лысого тут же скользнул к нашим ладоням и снова на меня. Аднан повел меня за собой в джип и когда я села сзади на мягкое кожаное сидение и почувствовала прохладное дуновение воздуха из кондиционера — это было сродни экстазу.

— Рамиль будет отвечать за твою безопасность, когда меня не будет рядом.

Он все еще не выпустил мою руку, а я пока не торопилась ее освободить.

— Мне все равно если честно.

Хотелось нагло спросить кто отвечает за безопасность его жены, но я прикусила язык.

— Просто чтоб ты знала. Этот человек будет рядом с тобой почти постоянно.

Где Амина?

— Она во второй машине. Если я пообещал, значит слово свое сдержу. Сейчас мы едем не в Каир, а небольшой город под ним. Остановимся в гостинице мне предстоит несколько важных встреч. Тебя переоденут, сменят прическу. Каир — это не пустыня и ты будешь выглядеть иначе.

Я на него не смотрела, но внимательно слушала. Стало смешно. Игрушку надо вымыть и причесать чтобы можно было кому-то показать.

— А сейчас я так плохо выгляжу?

Он вдруг расхохотался, и я от неожиданности повернула голову. Смех совершенно преображал его лицо. Оно становилось красивым совсем иной красотой. Человеческой, настоящей, с ним ряжом становилось уютно, а еще по-прежнему хотелось зажмуриться от его красоты.

— Настоящая маленькая женщина. Ты выглядишь, как бедуинка в негативе, — и снова расхохотался, а я выдернула руку из его пальцев. — не мытая, чумазая бедуинка от которой пахнет потом, солью, песками и лошадьми.

Я смотрела на него и чувствовала, как ужасно хочется влепить пощечину, чтоб не насмехался надо мной. Наверняка я не так красива, как его арабская жена, но я не позволю над собой насмехаться.

— Женщина всегда является отражением своего мужчины. Как он к ней относится так она и выглядит.

Аднан перестал смеяться и взял меня за подбородок.

— Ты женщина бедуина, Альшита. Человека из пустыни чья жизнь проходит в песках и вместо крыши у меня небо над головой. И если поставить в ряд всех самых красивых бедуинских женщин ты затмишь их своей красотой. Точно так же будет и здесь… Только в Каире я больше не пустынный шакал, а сын уважаемого и известного человека и здесь ты будешь выглядеть так, как я посчитаю нужным. — а потом склонился ко мне и прошептал, — Ты будешь самая красивая везде, Альшита… куда тебя не приведи и во что не одень — ты сведешь с ума любого мужчину. А я убью каждого из них. Ты принадлежишь только одному безумцу.