100 великих войн - [41]

Со всех сторон слышался лязг оружия, неслись стрелы; Беллона, неистовавшая со свирепостью, превосходившей обычные размеры, испускала бранный сигнал на погибель римлян; наши начали было отступать, но стали опять, когда раздались задерживающие крики из многих уст. Битва разгоралась, как пожар, и ужас охватывал солдат, когда по несколько человек сразу оказывались пронзенными копьями и стрелами. Наконец, оба строя столкнулись наподобие сцепившихся носами кораблей и, тесня друг друга, колебались, словно волны. Левое крыло римлян подступило к самому табору варваров, и если бы ему была оказана поддержка, могло бы двинуться и дальше. Но оно не было поддержано остальной конницей, и враг надавил на левое крыло всей массой. На римлян словно обрушилась вода, прорвавшая плотину. Конница их была опрокинута и рассеяна. Пехота осталась без прикрытия, и манипулы были стиснуты на столь узком пространстве, что трудно было отвести руку и пустить в ход меч — мешали свои же. От облаков пыли не было видно неба. Несшиеся отовсюду стрелы, дышавшие смертью, попадали в цель и наносили раны. От них нельзя было уклониться. Когда же несчетные отряды варваров стали опрокидывать людей и коней, в этой страшной тесноте нельзя было очистить места для отступления. Давка не давала возможности уйти. Наши в отчаянии снова взялись за мечи и стали рубить врага. Варвары же своими секирами пробивали шлемы и панцири. Можно было видеть, как варвар в своей дикости, с искаженным лицом, с подрезанными подколенными жилами, отрубленной правой рукой или разорванным боком, грозно вращал своими свирепыми глазами уже на самом пороге смерти; сцепившиеся враги вместе валились на землю, и равнина сплошь покрылась распростертыми на земле телами убитых. Стоны умирающих и смертельно раненных раздавались повсюду, вызывая ужас.

В этой страшной сумятице пехотинцы, истощенные от напряжения и опасностей, когда у них не хватало уже ни сил, ни умения, чтобы понять, что делать, и копья у большинства были разбиты от постоянных ударов, стали бросаться лишь с мечами на густые отряды врагов, не помышляя уже о спасении жизни и не видя никакой возможности уйти с поля боя. Покрывшаяся ручьями крови земля делала неверным каждый шаг. Римляне старались подороже продать свою жизнь и с таким остервенением нападали на неприятеля, что порой страдали от мечей своих товарищей. Все кругом покрылось черной кровью, и куда бы ни обратился взор, повсюду громоздились горы убитых, и сражающиеся нещадно топтали павшие тела. Высоко стоявшее солнце палило римлян, истощенных голодом и жаждой и обремененных тяжестью оружия. Наконец, под напором силы варваров наша боевая линия совершенно расстроилась, и люди… беспорядочно побежали, кто куда мог.

Пока все, разбежавшись, отступали по неизвестным дорогам, император, среди всех этих ужасов, бежал с поля битвы, с трудом пробираясь по грудам мертвых тел, к ланциариям и маттиариям, которые стояли несокрушимой стеной, пока можно было выдержать натиск численно превосходящего врага. Увидев его, Траян закричал, что императору не спастись, если вместо разбежавшихся телохранителей не вызвать для его охраны какое-нибудь подразделение. Это услышал комит Виктор и бросился к находившимся в резерве батавам, но не нашел их на месте и сам покинул поле боя. Его примеру последовали комиты Рихомер и Сатурнин.

Метая молнии из глаз, шли варвары за нашими, у которых кровь уже холодела в жилах. Одни падали неизвестно от чьего удара, других опрокидывала на землю тяжесть напиравших, некоторые же гибли от ударов своих товарищей; варвары сокрушали всякое сопротивление и не давали пощады сдавшимся. Кроме того, дороги были преграждены множеством полумертвых людей, жаловавшихся на муки, испытываемые от ран, а вместе с ними заполняли равнину целые валы убитых коней вперемежку с людьми. Этим никогда не восполнимым потерям, столь дорого обошедшимся римскому государству, положила конец ночь, не освещенная ни одним лучом луны.

Поздно вечером император, находившийся среди простых солдат, пал, опасно раненный стрелой, и вскоре испустил дух. Это — только предположение, поскольку никто не утверждал, что сам это видел или при том присутствовал. Во всяком случае, его труп так и не был найден (выражаясь современным языком, можно сказать, что император Валент пропал без вести на поле сражения под Адрианополем. — Авт.). Так как шайки варваров бродили долго по тем местам, чтобы грабить мертвых, то никто из бежавших солдат и местных жителей не рискнул явиться туда… Среди большого числа высокопоставленных людей, павших в этой битве, на первом месте следует назвать Траяна и Себастиана. С ними пали 35 трибунов, командовавших полками и свободных от командования, а также Валериан и Эквиций, первый заведовал императорской конюшней, а второй — управлением дворца… Уцелела, как известно, только треть войска. По свидетельствам летописей, только битва при Каннах была столь же кровопролитна».

Это — одно из самых реалистических описаний сражения в античной и средневековой историографии. Из сообщения Аммиана видно, что обе стороны старались оттянуть начало битвы путем переговоров, так как ожидали подхода подкреплений и прежде всего конницы. В начале битвы конница готов одолела римскую конницу, состоявшую, судя по всему, из ополчений германских племен, в частности батавов. В дальнейшем сражение приняло характер фронтального столкновения пехоты, где численный перевес готов в конце концов решил дело. Судя по описанию Аммиана, со стороны римлян выход с поля боя представлял собой узкое дефиле, где среди отступающих возникла давка, и многие римляне были затоптаны и задавлены или даже пали от мечей своих товарищей.