100 великих спортсменов - [68]

Такая вот картина складывалась перед Олимпийскими играми 1960 года в Риме, сулившими настоящее представление, в котором главные роли должны были сыграть Джонсон, его партнер по команде УКЛА Янг и Кузнецов.

Однако до начала соревнований произошла любопытная сценка, иллюстрировавшая их личные – и международные – взаимоотношения. Когда все трое разминались перед предстоявшими соревнованиями в десятиборье, Кузнецов подошел к Джонсону и попросил его сфотографироваться с ним. «Конечно, – не отказался Рейфер, – ты, я и Янг». Подобное предложение ставило в затруднительное положение Кузнецова, чья страна не признавала государство Тайвань. Но Джонсон настаивал на своем. И Кузнецову пришлось сдаться. Повернувшись к Янгу, он ухмыльнулся и сказал: «Хорошо, но помни, мы с тобой незнакомы». Так они и снялись – три друга и три лучших десятиборца мира, а миротворец Рейфер оказался посередине. Один из смотревших на них тренеров заметил: «Ну, Рейфер способен сделать все, о чем его попросят». Что тот и доказал в самое ближайшее время.

Утомительные двухдневные соревнования десятиборцев начались в 9 часов утра в понедельник, за два дня до закрытия игр. Уже после завершения трех видов, бега на сто метров, прыжка в длину и толкания ядра, прямо посреди четвертого вида, прыжков в высоту, густые облака, скопившиеся над «Стадио Олимпико», пролили свою ношу. Как написал Джон Кирнан: «Марк Юний Плювиус, он же Потоп, не дождавшись жертвенного ягненка, обрушил всю свою ярость на спортсменов». Словом, разверзлись хляби небесные, и Олимпийский стадион превратился в огромный бассейн, затопивший и поле, и дорожки, смыв стартовые колодки. Сверкала молния, грохотал гром, по «Стадио Олимпико» можно было плавать на корабле, и соревнования приостановили. Наконец после восьмидесятиминутного перерыва десятиборцы вновь приступили к прыжкам и закончили свои состязания уже в 11 часов вечера, проведя четырнадцать часов на стадионе. После пяти видов Джонсон опережал Янга на самую малость, всего 55 очков: 4647 против 4592.

Соревнования возобновились десять часов спустя, в 9 утра, с забега на 110 метров с барьерами, одного из коронных видов Джонсона. Однако уже утомленный Джонсон свалил первый из барьеров и добрался до финиша через 15,3 секунды, что значительно уступало его лучшему времени, 13,9 секунды, в то время как Янг показал время 14,6. Но суммы очков росли, словно внешняя задолженность страны, и Джонсон скомпенсировал свои утраты в беге с барьерами личным достижением в прыжках с шестом, 4,14 метра, а потом метнул копье дальше Янга.

После девяти видов, перед последним, Янг опережал Джонсона во всех шести беговых и прыжковых видах. Но Джонсон, прежде всего являвшийся метателем, настолько доминировал в трех видах метания, что опередил его на 67 очков Теперь оставался последний забег, на 1500 метров, самое суровое из выпадавших когда-либо на долю Джонсона испытаний. Все это заставило его выразиться следующим образом: «Десятиборье – вообще вещь нелепая, но 1500 метров – это чистое безумие».

Обратившись к арифметике, Джонсон вычислил, что располагает в последнем, стайерском для десятиборца, забеге запасом в десять секунд. Это означало, что для того чтобы стать чемпионом Олимпиады, Джонсон, чье лучшее время на 1500 м составляло 4:54,2 и было показано на Олимпийских играх 1956 года, должен был на десять секунд опередить Янга, имевшего личный рекорд в 4.36,0. Посему он выработал план, точный и короткий, как телеграмма: «…держаться рядом с Янгом… и не отпускать его от себя».

И в сырой прохладе римского вечера оба усталых соперника начали свою последнюю схватку за золото, где Янг лидировал и Джонсон повторял каждый его шаг, держась в двух ярдах позади, буквально вцепившись в него как пострадавший при кораблекрушении в какую-нибудь деревяшку. Соперничая со временем и друг с другом, оба спортсмена бежали шаг в шаг, их разделяло расстояние не большее, чем между ладошками внука, которому любимая бабушка доверила держать моток пряжи. Трибуны сперва удивлялись тактике Джонсона, потом оценили ее и одобрительно загудели. Однако Джонсон, уставившийся задумчивым рыбьим взором в затылок Янга, не слышал ничего. В его голове стучал только метроном, отмерявший шаги – его самого и Янга. Тайванец усилием воли попытался оторваться, но не сумел, так как Джонсон словно не знающая жалости тень преследовал соперника, напрягая все свои силы.

Когда начался последний круг, Янг вновь предпринял еще одну, отчаянную попытку уйти от соперника и добиться необходимого отрыва. Но Джонсон, полагаясь на крепость собственных ног, не отставал. Потом, на последнем вираже, Янг попробовал предпринять финишный бросок, но Джонсон, вкладывавший в бег все свои силы, угрюмо держался позади, так и не отпустив Янга больше, чем на четыре-пять ярдов. Обоих уже шатало, последние силы спортсменов таяли на пути к медалям. Уже у самой финишной прямой Янг бросил отчаянный взгляд через плечо, но Джонсон маячил совсем рядом, измученный, он тем не менее так и не отстал. Не отстал он и на финише, проиграв Янгу какую-то долю секунды и показав свой лучший результат в беге на 1500 метров.