100 великих романов - [25]
Вертер, молодой человек из небогатой семьи, образованный и не чуждый музам, поселился в небольшом городке. На балу он познакомился с Шарлоттой С, дочерью княжеского амтмана (управляющего экономией Тевтонского ордена), влюбился в нее и стал частым гостем в доме сановника. У Лотты был жених Альберт, который в это время находился в отъезде, устраивая свои дела. Вертер, не придав этому значения, потерял голову, трепетал и восторгался девой, стараясь не думать о сопернике. Но когда тот вернулся, страдания молодого человека достигли апогея – он понял, что Лотта и Альберт созданы друг для друга и что он в трио лишний. Напряженные отношения не могли долго продолжаться, и Вертер уехал в другой город, где стал чиновником при посланнике. Служба у него не заладилась. Не отвлекло Вертера от тягостных раздумий и знакомство с девицей Б., напомнившей ему Шарлотту. Однажды, во время визита к графу К. он встретил эту девицу, разговорился с ней и не заметил, как съехались гости, чем нарушил правила приличия: уроженцу третьего сословия негоже было находиться в аристократическом обществе. Вертер заметил свой промах и поспешно удалился, однако на другой день весь городок судачил о том, что граф-де выгнал его из своего дома. Вертер подал прошение об отставке и удалился в пенаты. Поскучав дома, перебрался в городок Шарлотты. Та уже вышла замуж за Альберта и была вполне счастлива. Приезд Вертера нарушил гармонию четы, отчего молодой человек мучился еще больше. В отчаянии он увлекся переводами Оссиана, певца смерти. («Поэмы Оссиана» – мистификация современника Гёте, шотландского поэта Дж. Макферсона.) Однажды молодой человек встретил безумного Генриха, собиравшего букет цветов для возлюбленной. Генрих когда-то был писцом у отца Лотты, безнадежно влюбился в девушку и сошел с ума. Вертер усмотрел в его судьбе свою. После этой встречи письма оборвались. О дальнейшей судьбе автора писем сообщил издатель. Любовь к Лотте сделала Вертера невыносимым для окружающих. Не в силах выкинуть Лотту из своего сердца, он решил покинуть бренный мир. Лотта тщетно советовала ему путешествовать, найти любовь. Во время последней встречи Вертер попытался обнять любимую, но та указала ему на дверь. Написав ей письмо – «Это вовсе не отчаяние, это уверенность, что я выстрадал свое и жертвую собой ради тебя», несчастный дождался полуночи и застрелился, весьма опечалив Альберта с Шарлоттой, а следом и многих читателей, от зеленых юнцов до Наполеона Бонапарта, который 7 раз перечитывал роман и возил его в своем походном сундуке.
Удивительно, что история слабовольного самоубийцы так тронула сердце сего гомероподобного мужа. Впрочем, не он один стал поклонником Гёте и его романа. Вся умеющая читать Европа сошла с ума, словно только и дожидалась, когда со страниц романа явится Вертер.
После издания переводов романа во Франции, Англии, Голландии, Италии, Швеции и России многие молодые люди из-за моды на неразделенную любовь и суицид свели счеты с жизнью. Идолопоклонство, названное вертеризмом, свело в могилу немало фанатов из вполне обеспеченных семей, не знавших чем занять себя. Покидали сей мир несчастные, заломив руки, в глубокой меланхолии, со слезами на глазах по своей несчастной судьбе, в синих фраках и желтых жилетах – совсем как Вертер!
Эпидемия самоубийств явилась для Гёте полной неожиданностью. Он, «отписавшись», думал освободиться от терзавшего его любовного недуга, «пережечь» себя, а незрелые юнцы восприняли письма как руководство к суициду. Поэт, увы, запоздало понял, что своим романом только подлил масла в огонь, раздуваемый интеллигенцией, ищущей в любом произведении искусства малейший намек на размывание критериев нравственного и безнравственного, желающей во что бы то ни стало переместить центр мира извне человека вовнутрь его, из человек разума сотворить человека чувства, отвратив его от Бога и приблизив к дьяволу.
Критика справедливо обрушилась на автора с обвинениями в разлагающем влиянии и поощрении болезненнойчувствительности. Церковь обвинила его в апологии самоубийства и кощунственном сопоставлении страданий Вертера со страданиями Христа. Многие собратья по перу также попрекали Гёте в «самоубийственной концовке» романа, причем довольно резко.
В 1787 г. вышло переработанное издание романа, где Гёте смягчил ряд критических пассажей в отношении тогдашнего немецкого общества и добавил материал, подчеркивающий душевное расстройство Вертера, чтобы отвратить читателей от следования его примеру – самоубийству.
«Вертеровская лихорадка» продолжалась несколько десятилетий. Появились продолжения, пародии, подражания, оперы, пьесы, песни и поэмы, основанные на этой истории. За двенадцать лет в Германии вышло двадцать пиратских изданий романа. К концу века в Англии насчитывалось двадцать шесть различных изданий переводов романа с французского.
В России первый перевод «Вертера» на русский язык был сделан в 1781 г. Он сразу же нашел массу восторженных читателей. В 1801 г. был опубликован «Российский Вертер» Михаила Сушкова, он лишь некоторыми штрихами напоминал гетевский роман, был пронизан озлобленностью к миру и Богу. Сам автор, в отличие от Гёте, покончил с собой, не дожив неделю до своего 17-летия.
