100 рассказов из истории медицины - [195]

Это помогло группе Колфа создать сердце, реагировавшее на движение. Когда корова поднималась на ноги, скорость перекачивания крови автоматически возрастала. Телята, которым вживляли такой аппарат, внешне выглядели нормально, только из груди у них торчали воздуховоды. Первые искусственные сердца были пневматическими. Электричество порой отключается, а компрессор с запасным баллоном сжатого воздуха – это гарантированный источник энергии.

Скептики утверждали, что при пониженном атмосферном давлении пневматический орган откажет. Тогда Дон Олсен затащил овцу с искусственным сердцем на вершину заснеженной горы Сноубёрд (2469 метров над уровнем моря), и ничего страшного не произошло. Отработав технику на 200 животных, стали готовиться к операции на человеке. И тут на пути оказалось знаменитое агентство FDA.

Бюрократы, шаркая ножкой, спросили: «Кто вы такие, чтобы проводить подобные операции? Вашему кардиохирургу Девризу еще 40 лет нет, и мы о нем никогда не слышали». Зато они слышали о Дентоне Кули, который после 1969 г. стал знаменитостью. И чтобы показать свою власть, чиновники еще раз запретили Кули делать такие операции и назло ему дали разрешение хирургам Солт-Лейк-Сити, которые, в отличие от «вора из Хьюстона», для начала представили многотомное исследование и вообще играли по правилам.

Правила оговаривали поиски больного для имплантации искусственного сердца большим количеством несовместимых условий. Его диагноз не должен оставлять надежд на трансплантацию. Пациент вообще должен быть на последнем издыхании, но при этом с интервалом ровно в сутки дважды подписать 11-страничное согласие на операцию.

Летом 1982 г. такой человек нашелся в клинической больнице университета. Преуспевающий зубной врач Барни Кларк, спортивного телосложения мужчина ростом 1 метр 85 сантиметров и весом 90 килограммов. В 1976 г. перенес неизвестную инфекцию, после которой у него заболело сердце. Кардиомиопатия – растяжение желудочков – вызвала сердечную недостаточность, так что Кларк едва передвигался. Четыре года его лечили новейшими препаратами, он участвовал в клинических испытаниях, но и лучшие лекарства перестали помогать. Услыхав от кардиолога про искусственное сердце, Кларк познакомился с Девризом и посетил коровник.

– Видите, наша коровка ходит, жует, мычит.

– Я вижу проблему: она до операции была здорова, – ответил дантист и отказался.

Но в День благодарения, который в 1982 г. пришелся на 25 ноября, он передумал. Сам Кларк и его семья были мормонами. По их традиции в этот день за праздничный стол нельзя сесть, пока отец семейства не прочтет молитву. Сердце Кларка едва перекачивало кровь – он не смог спуститься в гостиную сам, и сын отнес его на руках. Сначала вниз, потом обратно на второй этаж в постель.

После ужина Барни сказал жене:

– Я решил пойти на операцию.

– Зачем?

– Прежде всего, я думаю, что это не сработает. Я слабее животных, которых мне показали, и вряд ли мне спасут жизнь. Но я четыре года живу на лекарствах, разработанных ценой многих лет жизни других людей. Пора им отплатить.

Кларк приехал в больницу и сразу же попал в реанимацию. Под капельницей он подписал согласие. Сутки провел в затемненной комнате совсем один. Жену к нему не пускали, потому что при ней у пациента начиналось сердцебиение, грозившее смертельным приступом аритмии.

1 декабря на Солт-Лейк-Сити обрушился снегопад. Девриз не отпустил домой хирургическую бригаду, потому что они на своих машинах могли не въехать на гору, где находится больница. Наконец, сутки ожидания истекли, больному принесли документ во второй раз. Он окинул взглядом врачей, криво усмехнулся и спросил: «Сколько вытянутых лиц я увижу, если вот сейчас возьму и откажусь?» И, выдержав паузу, подписал.

Больше ждать было нельзя. Когда в 22:30 пациенту ввели наркоз, он в самом деле находился на последнем издыхании. Операция шла девять часов. Она оказалась намного труднее, чем манипуляции со здоровыми животными. Желудочки сердца были желтого цвета и рвались в руках, как оберточная бумага. Тем не менее Девриз был уверен в себе. Ассистировал ему единственный хирург. За процессом наблюдали студентка и ветеринар Дон Олсен в качестве консультанта. Когда нужно было включить и отрегулировать подачу воздуха, в операционную вошел главный конструктор Роберт Джарвик. Сделав свое дело, он тут же вышел. Больше, кроме анестезиолога и двух сестер, в помещении никого не было. Все молчали, магнитофон тихонько наигрывал «Болеро» Равеля. Бушевавшей за окном метели не было слышно. В половине третьего ночи Девриз спросил у сестры, отлучившейся выпить кофе, как там на улице.

– Вы не поверите, – ответила она, – в кафетерии толпа журналистов. Их там 288 человек.

Репортеров не остановила даже буря. Чтобы въехать на знаменитую гору, они поставили специальные покрышки. Уже пытались подкупить вахтера, нянечку, уборщицу, интерна. Узнав об этом, явился вице-президент университета – декан медицинского факультета Чейз Петерсон – и дал пресс-конференцию, обещав повторять ее дважды в сутки.

В пять утра он объявил, что искусственное сердце успешно подсоединено и бьется, перекачивая кровь. Когда больной очнулся от наркоза, Девриз спросил его, чувствует ли он боль. «Нет боли», – ответил Кларк. Потом положил руку на левую часть груди и с трудом выговорил, обращаясь к жене: «Хотя у меня теперь нет сердца, я все равно люблю тебя».