100 лет без любви - [36]

— Далеко еще? — не выдержала, поинтересовалась я после очередного «откапывания» джипа. Временами он садился так глубоко, что Захару приходилось орудовать лопатой.

— Скоро будем на месте. Если бы не эти заносы…

Мы как раз проезжали по центральной площади какого-то поселка. Радовало глаз обилие иллюминации, по кругу площади бойко торговали магазинчики, и имелся даже один супермаркет. А в центре была наряжена елка, не уступающая городским.

— Мы приехали? — догадалась я, потому что до этого поселки оставались в стороне.

— Почти… Наш дом на самой окраине, нужно проехать всю деревню.

Я с интересом рассматривала в окно дома, что мы проезжали. Некоторые были маленькими аккуратными коттеджами. Но встречались настоящие дворцы. Один особенно бросался в глаза. Он был построен на пригорке и больше напоминал средневековый замок — с многочисленными башенками и окнами в виде бойниц.

— Ничего себе! — не удержалась я от восклицания.

— А, это?.. Да, живет тут один богач. Знаешь, что самое интересное? Он живет совершенно один в таком огромном доме. Мужику под полтинник, а ни семьи… да и друзей, по-моему, нет. Бобыль, в общем, с огромным штатом прислуги.

Ну, хоть рабочими местами обеспечил местных жителей. Я как-то сразу потеряла интерес к дому и его хозяину после короткого рассказа. Никогда не понимала, зачем одному человеку столько? Чем наполнена его жизнь? Хотя делать поспешные выводы тоже не собиралась. Может, он меценат какой известный и живет ради благотворительности. Тогда, честь ему и хвала. Только, жизнь его все равно не представляла для меня интереса. Куда лучше смотреть на небольшой домик, обнесенный деревянным забором, с расчищенными от снега тропинками во дворике и представлять, какая семья может там жить, чему они радуются, какие заботы их одолевают…

Картинка за окном изменилась. Я даже не сразу поняла, что мне показалось странным.

— Тут заканчивается деревня, и начинаются дачные постройки, — пояснил Захар. — Нет отопления, электричества.

Точно! Дома стали меньше и какие-то слишком непритязательные. Большей частью деревянные. Не тянулись газовые трубы вдоль дороги. И не горел свет в окнах. Стало как-то тоскливо, по спине пробежал неприятный холодок.

— Раньше здесь был пустырь, — продолжал рассказывать Захар. — Лет десять назад разрешили застраивать под дачи. Моя прабабушка… Кстати, мы едем в ее дом, я не говорил? Так вот, она жила на отшибе, почти затворницей. После ее смерти дом пустовал. Продавать его смысла не было, и жить там никто не хотел. А в позапрошлом году мы его приспособили под дачу, только решили ничего не трогать, оставить все, как при ней. Подремонтировали немного дом, обложили печку кирпичом, да и все. Зимой мы тут не бываем, только летом.

— А как же?..

— Не переживай, не замерзнешь. Растопим печь, еще жарко станет.

Как-то звучало все не по-праздничному. Я поймала себя на мысли, что с удовольствием вернулась бы домой. Очень захотелось оказаться на своем диване, перед привычным телевизором и смотреть ночь напролет новогодний концерт.

Последние метры дались с особым трудом. Машину кидало из стороны в сторону, колеса буксовали, а пурга разыгралась нешуточная. Я с опаской подумала, как мы будем выбираться отсюда завтра, но тут же отбросила эту мысль, чтобы еще сильнее не портилось настроение.

Наконец мы остановились возле покосившегося забора.

— Сиди пока, — велел Захар. — Сейчас открою ворота, и заедем во двор.

Приятно поразило, что площадка под машину расчищена от снега, как и дорожка к маленькому одноэтажному дому с угловой верандой.

— Я был тут с утра, почистил… — заметил мой взгляд Захар. — Печь тоже протопил, но, наверное, дом успел выстыть. Выходи, приехали, — улыбнулся он, но получилось как-то невесело.

Я не торопилась. Хоть Захар и выключил мотор, но тепло в машине еще сохранялось. Я смотрела, как он таскает из багажника пакеты, и тосковала. Ну, зачем я согласилась сюда приехать? Что тут делать с ним наедине? Мы даже темы-то для разговоров с трудом находим.

Дольше сидеть было неудобно. Я застегнула пуховик доверху, надела капюшон и открыла дверь. Порыв ветра чуть не сорвал ее с петель, еле удержала. Как и ожидала, сразу же замерзла после тепла салона. Я поспешила в дом, чтобы сразу же разочароваться. Там разве что ветер не завывал и снег не обжигал лицо, а в остальном было так же холодно и сыро.

Дом состоял из одной большой комнаты с печью посередине. Перед дверью была устроена прихожая со старой вешалкой и промятым топчаном. Дальше шло что-то типа кухни со столом, застеленным клеенкой, и парой стульев. От печи тянулась кирпичная кладка до стены, разделяя жилую зону комнаты от нежилой и, по всей видимости, являясь чем-то типа ложа. В комнате стоял сервант на кривых ножках времен молодости моей бабушки, круглый стол и два дивана вдоль стен. Рассмотреть что-то лучше не получалось, потому что в доме было так же темно, как на улице, лишь луна светила в окна.

Захар занес последний пакет и плотно прикрыл дверь. Сразу стало тихо.

Я стояла посреди комнаты и не знала, что делать.

— Сейчас зажгу лампу, — сказал Захар.

Почти сразу же появился тусклый свет, озаривший внутренности дома. Надо же, настоящая керосинка! Я такие только в кино видела. Захар подкрутил колесико и стало светлее. Я смогла лучше рассмотреть комнату. Как в настоящем деревенском доме. В углу кухни штабеля березовых поленьев, которыми Захар уже растапливал печь, полосатые дорожки на выкрашенном в коричневый деревянном полу. Мне стало стыдно, что стою посреди комнаты в обуви, когда сразу видно, что недавно тут убирались — вокруг царила чистота. Но тапочки захватить я не догадалась, поэтому продолжала стоять, чтобы не наследить.