10-я симфония - [18]

Он записался в Национальный университет дистанционного образования, чтобы закончить прерванную учебу. Чтобы содержать ребенка, которого он не хотел, ему пришлось уйти с третьего курса и поступить в Национальный корпус полиции. Торговое право, основной предмет на четвертом курсе, должно было принести ему десять баллов, однако Матеос подсчитал, что если дела так пойдут и дальше, он не получит допуска к экзаменам. Хуже всего было то, что заниматься у себя в кабинете приходилось за запертой дверью и со спущенными жалюзи, потому что при поступлении в отдел он, движимый профессиональным тщеславием, дал понять своим коллегам, что закончил юридический факультет. Вот почему, когда в работе наступало затишье и он на несколько часов запирался в своем «аквариуме», сослуживцы думали, что это время он посвящает эротическому чату в интернете.

Однако это было очень далеко от правды.

Инспектор не то чтобы не был бабником, но он всегда предпочитал одерживать свои победы в других местах. Он знал несколько баров, куда после двух ночи приходили разведенные женщины, и благодаря наружности первого голливудского любовника — включая усы, как у Эррола Флинна, — и бархатному баритону, с помощью которого он мог бы зарабатывать на жизнь, дублируя фильмы, ему не составляло труда после порции джина с тоником закрутить любовь с самой хорошенькой посетительницей.

После десятой попытки инспектор захлопнул учебник и больше к нему не возвращался.

Он давно спрашивал себя, зачем ему понадобился диплом юриста, если он уже закончил факультет социологии. Зачем тебе это, Карлос? И неизменно приходил к заключению, что пал жертвой собственного бахвальства. Раз уж ему удалось всех убедить, что у него есть высшее юридическое образование, придется получить его любой ценой. Он не сомневался, что рано или поздно соперники по отделу его разоблачат — все тайное рано или поздно становится явным.

А тут еще постоянные трения с судьями по поводу рамок законности — недаром его прозвали «грязным Чарли». Матеос надеялся, что более глубокие познания в области права помогут ему наладить отношения с судебными властями: в отличие от знаменитого полицейского, которого сыграл Клинт Иствуд, Матеос не обладал взрывным характером и не придерживался принципа «око за око, зуб за зуб». Однако у него имелись собственные критерии того, как толковать правила игры во время уголовного расследования, и иногда своими странными просьбами и неуместными репликами он выводил начальство из терпения.

Закончив сеанс обучения, Матеос встал, чтобы поднять жалюзи и отодвинуть задвижку, и тут же в кабинет ворвался его молодой долговязый помощник.

— Что ты мне принес, Агилар? — спросил инспектор.

Помощник показал ему несколько скрепленных вместе листков бумаги с фамилиями.

— Это список тех, кто был вчера на концерте у Мараньона, — ответил помощник. — Если хочешь, чтобы мы их допросили, скажи.

— Самое важное — как можно скорее поговорить с его дочерью.

— Я назначил ей встречу на пять часов.

— Здесь, в управлении?

— Мне показалось, что это уж слишком. Ее ведь ни в чем не обвиняют… пока.

— Ты попросил предоставить нам записи камер наружного наблюдения, чтобы посмотреть, с кем Томас ушел с концерта?

— Да. Сегодня их доставят.

— Хорошо еще, что они с нами сотрудничают. У меня пока нет ордера на обыск в доме Мараньона.

— Почему, шеф?

— Он очень могущественный человек со связями в высших сферах.

— Он друг нашего министра, верно?

— Если бы только это. Посмотри-ка, что мне удалось раздобыть.

Младший инспектор Агилар пробежал глазами неофициальное досье на Хесуса Мараньона, которое вручил ему Матеос.

— Все это правда? Я хочу сказать, он в самом деле член…

— Обычно мои информаторы меня не подводят, — оборвал его инспектор, раздраженный недоверчивостью помощника.

— Предположим, просто в качестве рабочей гипотезы, что Томаса убил Мараньон. Каковы были его мотивы?

В свойственной ему манере Матеос сделал заключение, вызвавшее у младшего инспектора оторопь:

— Мотивы преступления предельно ясны. Убийца преследовал единственную цель: получить голову жертвы.

Глава 12

Когда Даниэль Паниагуа зашел в аудиторию после тягостного разговора с Дураном, он увидел, что Вильяфанье терзает студентов своей диссертацией «Неударные идиофоны в доколумбийских культурах юга Амазонии». Даже сам Даниэль, будучи музыковедом, с трудом вспомнил, что идиофоны — это инструменты, издающие звук без помощи мембран или струн, как, например, колокол. Все студенты дремали или находились в полукоматозном состоянии, кроме одного, педанта по фамилии Сотело, проявлявшего тем больший энтузиазм, чем непонятнее была лекция.

Паниагуа порадовался тому, что Вильяфанье, несмотря на все свое занудство, рассказывал студентам о том, в чем разбирался сам. В последний раз, подменяя Даниэля, он рассуждал об истории музыки, и понадобился целый месяц, чтобы выбить из голов студентов те нелепости, которые Вильяфанье успел внушить им за пятьдесят минут.

Поблагодарив коллегу, он решил использовать оставшиеся до конца занятий полчаса, чтобы прояснить некоторые мысли, которые начал излагать на прошлой лекции.