10 безумных лет. Почему в России не состоялись реформы - [52]

В момент выхода 21 сентября 1993 года знаменитого указа № 1400 В.Черномырдин собрал членов правительства на Старой площади, мы молча заслушали сообщение по телевидению. Настроение у присутствующих было очень подавленное, все выглядели мрачными.

В.Черномырдин попросил всех высказаться. «Против», насколько я помню, никого не было. Начался период противостояния, когда парламент оставался в Белом доме и не расходился, а исполнительная власть не знала, что делать.

Мне запомнилось совещание, которое вел премьер и на котором происходили удивительные вещи. То поднимут В.Булгака и требуют все телефоны везде отключить; то вдруг начинают спрашивать заместителя министра обороны А.Кокошина, кто он такой, и требуют, чтобы пришел кто-то другой, в военной форме… Представители «органов» рапортовали, что иностранные резиденты ничего не делают, а о Белом доме сами они ничего не знают, планов не имеют и т. д. Было ощущение беспомощности и уныния. Только В.Черномырдин демонстрировал решительность и энергию.

Все в правительстве недоумевали, почему власть бездействует. Носились слухи, что П.Грачев уклоняется от активных действий и т. д. Позднее это подтвердил в своей книге и Б.Ельцин. Становилось ясно, что «сидение» парламентариев затягивается на неопределенный срок и это еще больше дестабилизирует обстановку в обществе. Короче говоря — полный разброд и шатание.

В разгар этих событий подал в отставку С.Глазьев, который тогда длительное время флиртовал с людьми типа вице-президента А.Руцкого и Ю.Скокова и не пользовался большой популярностью в правительстве.

С.Глазьев — серьезный и прямой человек, но с весьма ошибочными и даже странными взглядами по некоторым экономическим вопросам (хотя по другим проблемам мы нормально сотрудничали). Мне кажется, что, помимо чисто экономических разногласий, сыграло роль и то, что в среде реформаторов С.Глазьев всегда был на втором плане, а у левых сразу стал и остается экономической «звездой»[21].

…В конце сентября 1993 года мы с А.Шохиным поехали на ежегодную сессию МВФ и МБРР (он для этого заказал правительственный самолет). В стране кризис, а нам надо ехать обсуждать чисто экономические вопросы и проблемы сотрудничества с международными финансовыми организациями.

У нас тогда постепенно обострялись отношения с А.Шохиным. Де-факто почти всю практическую работу по международным экономическим, финансовым и кредитным вопросам вело Министерство финансов под моим руководством. А он формально был заместителем Председателя правительства по внешнеэкономическим вопросам и управляющим МВФ от России и вроде бы должен был «возглавлять» эту работу. Конфликт был неизбежен.

В.Черномырдин неоднократно обещал мне передать часть функций, которыми я и так занимался, а одновременно, как выяснилось, то же самое обещал и А.Шохину, фактически сталкивая нас. Вероятно, данную «интригу» возглавлял руководитель аппарата правительства В.Квасов.

Дошло до того, что я приказал все поручения Шохина складывать у меня на подоконнике в кабинете. А сотрудникам было приказано на совещания к нему ходить только с моей личной санкции. В результате все дела у него практически остановились.

Теперь я понимаю, что попался в ловушку и потратил силы на бесплодную борьбу с одним из немногих людей в правительстве, с которым можно было нормально разговаривать. Характер у него не подарок, но он был все-таки союзником.

В Вашингтоне А.Шохин был официальным главой российской делегации, но на эксклюзивную встречу министров финансов и председателей центральных банков стран «большой семерки» в Блэр Хаузе (напротив Белого дома) пригласили только меня, а А.Шохин и В.Геращенко этой чести не удостоились. Для А.Шохина это было крайне неприятно.

Интересно, что возвращался я в Москву из Вашингтона через Лондон 3 октября 1993 года. Самолет приземлился в Шереметьево примерно в 16.00, и, страшно устав от длительного перелета с пересадкой, я отправился сразу в Архангельское на дачу. Приехав, на всякий случай позвонил Е.Гайдару и спросил, нет ли необходимости приехать в правительство. Тот сказал, что такой необходимости нет.

Я сразу лег спать. Вдруг меня будит жена и говорит, что по телевидению взволнованно выступает Е.Гайдар и призывает всех москвичей прийти к зданию мэрии на Тверской улице. Я был озадачен. Что это все значило? Я немедленно вызвал машину, чтобы ехать на Старую площадь в правительство.

Через некоторое время к даче подъезжает какая-то «Волга» и незнакомые люди предлагают меня подвезти до работы. Я удивился. Архангельское к тому времени охранялось автоматчиками, и все боялись провокаций.

Я позвонил своему прикрепленному охраннику (их тогда выделили всем вице-премьерам), который был на территории поселка, и спросил, что делать. Тот сказал, что сейчас придет, но долго не показывался. Тогда через двадцать минут и я крикнул незнакомцам, чтобы они ехали без меня. Кто они были, осталось загадкой.

Охрану мне, как и другим «простым» членам правительства, дали сразу после начала событий в сентябре. Их было три человека, и работали они посменно, а в приемной в Минфине некоторое время сидел здоровенный омоновец с автоматом.