1. Pig In A Poke - [4]

* * *

Пятьсот двадцать второй центр приема и отправки погибших, более известный как ЦПОП, хоть и находится на территории госпиталя, но является отдельной закрытой частью и подчиняется напрямую штабу военного округа. Как и все засекреченные объекты, с самого начала центр был хитрым бюрократическим конгломератом. Ангар и установленные в нем семнадцать холодильных блоков, рассчитанные на четыреста восемь тел, по документам звались «Вторым филиалом 111-го государственного центра судмедэкспертиз». Взвод охраны был от Росгвардии. «Временно прикомандированными в распоряжение» считались также специалисты 124-й лаборатории, которая занимается опознанием тел, и современный мобильный крематорий, обтекаемо именуемый в официальных документах «Комплексом промышленного сжигания биологических отходов «Инсениратор ИН-50.1К», производства санкт-петербургской компании «Турмалин».

Охрана, служба материально-технического обеспечения, судмедэксперты, санитары, рабочие, операторы крематория, а также прикомандированные расписывались за получение зарплаты в ведомостях совершенно разных структур, как военных, так и гражданских. Но как и все в России, что связано с делами секретными, подчинялись они ФСБ. А есть ли более охраняемый секрет в этой стране, чем погибшие в бесконечных необъявленных войнах?

В девяностых сюда доставляли с Кавказа и потом развозили по всей стране тела погибших солдат. С приходом Путина ЦПОП под Вторую Чеченскую был укомплектован итальянским холодильным оборудованием с камерами из высококачественной нержавеющей стали стоимостью более миллиона долларов.

Во времена «нефтяного благоденствия» правительство денег не считало. На установление личности погибшего, когда была в этом необходимость, тратились десятки тысяч рублей. Каждому, согласно инструкции, перед «выпиской» выделялись цинковый гроб, фуражка, камуфляжная форма, икона, венок от военного ведомства и государственный флаг, которым накрывается гроб.

После 2008 года поток погибших стал уменьшаться, и центр начал помалу приходить в запустение. Финансирование урезали, специалисты разъехались по более хлебным местам, оборудование частично пришло в негодность. Рабочие, обслуга и санитары постепенно выродились в стандартный персонал обычных российских моргов — циничных опустившихся алкашей.

Война в Украине и Сирии года на полтора оживила замершую активность. Однако основной поступающий сюда контингент, «ополченцы» и «добровольцы» российского гражданства, был «материалом» неофициальным и «политически нежелательным». Потому, невзирая на то что в пиковые месяцы здесь приходилось принимать сотни трупов, бюджет центру серьезно не увеличили.

С началом военных действий каждую перевозку «Груза-200» из «ЛНР» и «ДНР» сопровождал чуть ли не взвод охраны под началом сотрудников ФСБ. Теперь же, когда война превратилась в рутину, а лозунг, неосторожно озвученный премьером: «Денег нет, но вы держитесь», медленно, но верно воплощался в жизнь, группу обеспечения сократили, и те, кому было поручено организовывать эвакуацию тел, вынуждены были довольствоваться гражданским водителем и опальным саратовским капитаном.

Что, собственно, и позволило реализовать совершенно безумный план переброски снаряжения и оружия для спецгруппы.

* * *

Разгрузка шла уже около часа. Дело ночных санитаров — только машину освободить и предварительно отсортировать тела на предмет наличия опознавательных признаков. В начале десятого придут патологоанатомы и фээсбешники, руками утренней смены проведут первичное опознавание по документам, отфотографируют, снимут отпечатки пальцев и возьмут пробы на ДНК. Потом, сверившись с базами данных, определят судьбу каждого. Решат, кого отправить в городской морг и оттуда передать родственникам, кого самолетом отвезти в свою часть, где похоронить как «погибшего на учениях», а кого, от греха подальше, тут же закинуть в передвижной крематорий.

Прежде чем отправить трупы в холодильные камеры, санитары тщательно обыскивают одежду и лезут во рты плоскогубцами. Содержимое карманов и золотые коронки считаются их законной добычей. На телах оставляют только жетоны, документы и прочие предметы, позволяющие идентифицировать личность, за них можно запросто и срок получить. В этом стратегическом морге со дня его основания все стучат друг на друга.

Бригадир привычно оценивает одежду «груза». У тех, у кого она осталась, конечно. На предмет что взять себе, что отдать бригаде, а что снести Любке-минетчице на ларек.

Рефрижератор понемногу освобождается. Уставшие грузчики, уже не балагуря, подбираются к дальней стене, где под прямоугольной сварной рамой из уголка, почти неразличимый во мраке, скрывается черный термомешок. Еще немного, и машина будет разгружена.

— Данила! Бляха-муха! — вдруг радостно орет бригадир. — В кармане куртки пузырь, ноль семь! Целый!!!

В вытянутой руке обладателя двух образований и трех судимостей сверкает бутылка с надписью «Шахтерская особая. Забойная». На этикетке изображен суровый шахтер в каске, с трудовым орудием, которое он держит словно винтовку, наперевес. Данила роняет скрюченную руку очередного трупа и, будто зомби, молча делает пару шагов вперед.